О.БУЛАНОВА
Как жил рабочий в Российской империи до Октября 1917 г.? На эту тему существует две противоположных точки зрения: приверженцы первой считают, что пролетариат влачил жалкое существование, сторонники же второй доказывают, что до Октября рабочий люд жил гораздо лучше, чем позднее.
Откуда взялось первое мнение, догадаться нетрудно – о тяжкой судьбе российского пролетариата без устали твердила вся марксистская историография. Однако и среди дореволюционной литературы немало той, которая поддерживала эту точку зрения.
Например, труд Е.М. Дементьева “Фабрика, что она дает населению и что она у него берет”. Второе издание вышло в марте 1897 г., т.е., во-первых, за несколько месяцев до принятия фабричного закона, устанавливающего 11,5-часовой день, во-вторых, в набор книга сдавалась несколькими месяцами раньше, т.е. до денежной реформы Витте, в ходе которой рубль был девальвирован в полтора раза и, следовательно, все зарплаты указаны в этой книге еще в старых рублях.
В-третьих же, и в главных, по признанию самого автора, “исследование было произведено в 1884-1885 гг.”, а следовательно, все его данные применимы лишь для тех лет.
Тем не менее, исследование это имеет большое значение, ибо позволяет сравнить благосостояние рабочего того времени с уровнем жизни предреволюционного пролетариата, для оценки которого были использованы данные ежегодных статистических сборников, сводов отчетов фабричных инспекторов, а также труды С.Г. Струмилина и С.Н. Прокоповича.
Первый из них, прославившийся как экономист и статистик еще до Октября, стал в 1931 г. советским академиком и умер в 1974 г. Второй же, начинавший как народник и социал-демократ, стал впоследствии видным масоном, женился на Екатерине Кусковой, а после Февральской революции был назначен министром продовольствия Временного правительства. Советскую власть Прокопович принял в штыки и в 1921 г. был выслан из РСФСР.
Однако ни тот, ни другой не любили царский режим, и потому их нельзя заподозрить в приукрашивании современной им действительности. Благосостояние мы будем измерять по следующим критериям: заработок, продолжительность рабочего дня, питание и жилье.
Начнем с заработка. Первые систематизированные данные относятся к концу 70-х гг. XIX в. Так, в 1879 г. специальная комиссия, состоявшая при московском генерал-губернаторе, собрала сведения о 648 заведениях 11 групп производств, на которых было занято 53,4 тыс. рабочих.
Согласно публикации Богданова в “Трудах Московского городского статистического отдела”, годовой заработок московских рабочих в 1879 г. равнялся 189 руб. В месяц, следовательно, 15,75 руб. В последующие годы из-за наплыва в города бывших крестьян и, соответственно, увеличения предложения на рынке труда заработки стали снижаться, и лишь с 1897 г. начался их устойчивый рост.
В Петербургской губернии в 1900 г. среднегодовая зарплата рабочего составляла 252 руб. (21 руб. в месяц), а в европейской России – 204 руб. 74 коп. (17,061 руб. в месяц).
В среднем же по империи месячный заработок рабочего в 1900 г. составил 16 руб. 17,5 коп. При этом верхняя его граница поднималась до 606 руб. (50,5 руб. в месяц), а нижняя опускалась до 88 руб. 54 коп. (7,38 руб. в месяц).
Однако после революции 1905 г. и последовавшей за ней некоторой стагнации с 1909 г. заработки стали резко расти. У ткачей, например, зарплата выросла на 7% , у красильщиков – на 13, но что скрывалось за этими процентами?
Зарплата ткача в 1880 г. в месяц составляла всего 15 руб. 91 коп., а в 1913 г. – 27 руб. 70 коп. У красильщиков она выросла с 11 руб. 95 коп. до 27 руб. 90 коп.
Гораздо лучше обстояли дела у рабочих дефицитных профессий и металлистов. Машинисты и электрики стали получать в месяц по 97 руб. 40 коп., высшие мастеровые – 63 руб. 50 коп., кузнецы – 61 руб. 60 коп., слесари – 56 руб. 80 коп., токари – 49 руб. 40 коп.
Естественно, голые цифры ни о чем не говорят – их нужно сравнить с современными зарплатами рабочих. Для этого следует умножить эти цифры на 1046 – таково соотношение дореволюционного рубля к российскому рублю (по состоянию на декабрь 2010 г., т.е. до очередного кризиса).
Для сравнения возьмем токарей: на нынешние деньги они получали бы примерно 1720 долл., а машинисты и электрики – примерно 3400 долл.
Лишь с середины 1915 г. в связи с войной стали происходить инфляционные процессы, но с ноября 1915 г. рост заработка перекрывал рост инфляции, и лишь с июня 1917 г. зарплата стала отставать от инфляции.
Теперь прейдем к продолжительности рабочего дня. В июне 1897 г. был издан декрет, ограничивавший рабочий день пролетариата по всей империи законодательной нормой в 11,5 часа в сутки.
К 1900 г. рабочий день в обрабатывающей промышленности составлял в среднем 11,2 часа, а к 1904 г. не превышал уже 63 часов в неделю (без сверхурочных), или 10,5 часа в день.
Таким образом, за 7 лет, начиная с 1897 г., 11,5-часовая норма декрета на деле превратилась уже в 10,5-часовую, причем с 1900-го по 1904 г. эта норма ежегодно падала примерно на 1,5%.
А что же было в это время в других странах? Примерно то же самое. В том же 1900 г. рабочий день в Австралии равнялся 8 часам, Великобритании – 9, США и Дании – 9,75, Норвегии – 10, Швеции, Франции, Швейцарии – 10,5, Германии – 10,75, Бельгии, Италии и Австрии – 11 часам.
В январе 1917 г. средний рабочий день по Петроградской губернии составлял 10,1 часа, а в марте он снизился уже до 8,4 часа, т.е. всего за два месяца на целых 17%.
Однако использование рабочего времени определяется не только продолжительностью рабочего дня, но и числом рабочих дней в году. В дореволюционное время (возьмем по традиции 1913 год) было значительно больше праздников – 91 день (!), а в 2013 г. (через сто лет) число нерабочих дней, включая новогодние каникулы, составило в России лишь 13 дней, в Азербайджане – 16. Не компенсирует эту разницу даже наличие 52 суббот, которые стали нерабочими с 1967 г.
Теперь о питании. Средний чернорабочий Российской империи съедал в день 1,5 фунта черного хлеба (фунт – 400 г), 0,5 белого, 1,5 фунта картофеля, 0,25 фунта крупы, 0,5 говядины, 0,8 фунта сала и 0,8 фунта сахара.
Энергетическая ценность такого пайка составляла 3580 кКал. Средний же житель империи поедал в день пищи на 3370 кКал. Такого количества калорий граждане уже СССР с тех пор больше никогда почти не получали.
Этот показатель был превышен лишь в 1982 г. Максимум же пришелся на 1987 г. -3397 кКал. В РФ же пик потребления калорий пришелся на 2007 г., когда показатель составил 2564 кКал.
В 1914 г. рабочий тратил на питание для себя и свой семьи 11 руб. 75 коп. в месяц. Это примерно треть от заработка. Однако в тогдашней Европе процент зарплаты, затрачиваемый на питание, был гораздо выше – 60-70%.
Более того, во время Первой мировой войны этот показатель в России еще более улучшился, и расходы на питание в 1916 г., несмотря на рост цен, составили 25% от заработка.
Чтобы еще лучше понять картину с питанием, стоит учесть, что фунт мяса в 1914 г. стоил 19 коп. Значит килограмм, будь он тогда мерой веса, стоил бы 46,39 коп. Бутылка молока объемом 0,61496 или 0,7687 л стоила 10 коп.
Литр молока, таким образом, стоил 14,5 коп. За дневной заработок слесарь Петербурга мог купить более 5 кг мяса или 22 кг пшеничного хлеба или 15,5 л водки или 33 л молока.
Другими словами, в Питере и Москве рабочий за месяц (исходя из 10-часового рабочего дня и 22 рабочих дней в месяц) мог купить около 110 кг мяса или более 700 л молока.
Теперь перейдем к четвертому показателю – жилью – и посмотрим, как обстояло дело с ним.
Как писала выходившая некогда в Петрограде “Красная газета” в своем номере от 18 мая 1919 г., по данным за 1908 г. (взятым, скорее всего, у того же Прокоповича), рабочие расходовали на жилище до 20% своего заработка.
Если сравнить эти 20% с нынешним положением, то стоимость съема квартиры в современном Питере должна была б составлять не 54 тысячи (примерно 1800 долл. до кризиса), а порядка 6 тысяч руб. (примерно 200 долл. до кризиса), либо нынешний питерский рабочий должен получать не 950 долл., а почти 10 тысяч.
А сколько же это было в деньгах до Октября? Стоимость квартиры без отопления и освещения, по данным того же Прокоповича, составляла на одного зарабатывающего: в Петрограде – 3 руб. 51 коп., в Баку – 2 руб. 24 коп., а в захолустном городке Середе Костромской губернии – 1 руб. 80 коп., так что в среднем для всей Российской империи стоимость платных квартир оценивалась в 2 руб. в месяц. В переводе на универсальную валюту это составляет примерно 66 долл.
Здесь надо сказать, что это, конечно, не господские квартиры, съем которых стоил в Питере в среднем 27,75 руб., в Москве – в 22,5 руб., в Баку – в 21,5 руб., а в среднем по России – в 18,9 руб.
В этих господских квартирах жили в основном чиновники чином до коллежского асессора и офицеры. Если в господских квартирах на одного жильца приходилось 111 кв.аршин, т.е. 56,44 кв.м, то в рабочих – по 16 кв.аршин, т.е. 8,093 кв.м. При этом надо учесть тот факт, что стоимость аренды квадратного аршина была такой же, как и в господских квартирах – 20-25 коп. в месяц.
Однако уже с конца ХIХ в. общей тенденцией становится строительство владельцами предприятий рабочих жилищ улучшенной планировки. Так, в Боровичах владельцы керамического завода кислотоупорных изделий инженеры братья Колянковские построили для своих рабочих в поселке Вельгия деревянные одноэтажные дома с отдельными выходами и приусадебными участками.
Рабочий мог приобрести это жилье в кредит. Первоначальная сумма взноса составляла всего 10 руб. Более того, рабочий, поступив на завод, получал место в общежитии или казарме, семейные же, как правило, обеспечивались отдельной комнатой.
Будущий “вождь мирового пролетариата” В.И. Ленин признавался, что в случае успеха столыпинской реформы революционерам в России нечего делать и можно смириться с мыслью о пожизненной эмиграции.
Таким образом, к 1913 г. лишь 30,4% рабочих Российской империи жило на съемных квартирах. Остальные 69,6% имело бесплатное жилое помещение. Кстати говоря, когда в послереволюционном Петрограде освободилось 400 тысяч господских квартир – кого расстреляли, кто сбежал, а кто умер с голоду – рабочий люд не спешил в эти квартиры вселяться даже бесплатно.
Во-первых, располагались они далеко от завода, а во-вторых, протопить такую квартиру стоило больше, чем вся зарплата 1918 г.
Конечно, все эти данные даны по Российской империи в среднем, и где-то рабочие жили, безусловно, гораздо хуже. Но очень часто их зарплаты зависели от квалификации, повышать которую рабочим никто и никогда не мешал. Более того, на предприятиях существовали для этого все возможности.
По материалам сайтов topwar.ru и opoccuu.com
Тема революции 1917 года и пролетариата кажется полностью изученной и даже изрядно надоевшей из-за повышенного внимания в советский период. Советская власть, установившаяся после Октября, была официально рабоче-крестьянской, пролетариат был передовым и главенствующим классом при большевистской власти. В годы существования СССР не подвергалось сомнению, что основная масса рабочих стояла на большевистских позициях, это казалось логичным и естественным.
В реальности ситуация была не столь однозначной и гораздо более сложной. Действительно, пролетариат стал главной движущей силой революционных событий, составляли подавляющую часть среди сторонников радикальных изменений. Однако их взгляды очень сильно разнились, они оказывали поддержку совершенно непохожим силам, что и будет показано в статье.
Рабочие до революции. Иллюстрация из журнала «Пионер». 1955 год.
В данной статье мы попытаемся проследить отношение рабочих Российской империи к революции и уделим внимание жизни рабочих до 1917 г.
Ввиду серьезных отличий между рабочими разных областей России далее будут рассмотрены как примеры Петроград – как город с наибольшей концентрацией пролетариата и его наибольшей политической активности – и Поволжье как регион, где пролетариат был рассеян по многочисленным производствам и начал интересоваться политикой довольно поздно.
Рабочий класс в его современном понимании начал складываться в России довольно поздно – во второй половине XIX в., только после отмены крепостного права. Именно после крестьянской реформы население деревни, получившие право свободного передвижения, стало уезжать в город на заработки. Это происходило, в основном, по причине малоземелья и безземелья крестьянства (наделы после реформы были повсеместно уменьшены), неплодородности почв и перенаселения. В результате этого процесса в крупных городах и в промышленных районах возникли скопления переселенцев, что позволило перейти к более обширному и эффективному производству.
В конце XIX века пролетариат складывается как отдельный класс, однако, многие его характеристики серьезно отличаются от таковых у немецких или английских рабочих. В силу того, что рабочий класс в России возник довольно поздно, а также географических и экономических особенностей, он представлял собой немногочисленную социальную прослойку, сконцентрированную в крупнейших городах и промышленных районах. Массово рабочие проживали только в Москве, Петрограде, на Донбассе и Урале. Совместный быт и труд такого количества пролетариата и определило его дальнейшее участие в общественной жизни, его особую роль в российской истории. Концентрация рабочего класса на больших предприятиях была настолько сильной, что на момент революции в одном Петрограде насчитывалось 14 заводов-гигантов, в то время как во всей воюющей Германии их было 12.
Рабочие в начале XX века
Рабочие представляли собой крайне неоднородную и пеструю структуру. Совсем неверно представлять себе, что все они были людьми, уехавшими из деревни и порвавшими с ней связи. Большинство рабочих не только привносило черты деревенского быта в свою городскую жизнь, но и постоянно ездило в родные края. Многие из них воспринимали свою заводскую жизнь как временное обстоятельство, деревня оставалась для них доминантой в жизни. Достаточно упоминания их внешнего вида, чтобы понять, насколько это были деревенские люди.
Современники тех событий пишут, что рабочие редко появлялись в центре города, исключение составляли лишь те работники, у которых фабрики располагались в самом центре, как каретная фабрика Яковлева на Невском в Петрограде. Заметить появление рабочего было довольно легко – его одежда обычно резко выделялась на фоне других людей.
«На нем зачастую были: рубашка-косоворотка (черная или цветная, иногда с вышивкой), подвязанная цветным шнуром, черная тужурка, брюки, заправленные в русские сапоги, на голове - картуз. Работницы ходили в простых ситцевых платьях с длинной юбкой, с платком на голове, на ногах - простые ботинки без застежек. Это был выходной туалет рабочего и работницы».
Владельцы заводов зачастую разрешали или даже поощряли заведение работниками участков и скотины неподалеку от места работы – это снижало недовольство среди них и удерживало от отъезда. Наиболее известным примером может служить Обуховский завод в Петрограде, рабочих которого их коллеги из других районов называли «коровниками». Дело в том, что руководство завода всячески способствовало постройке жилья и разведению скота работниками, чтобы больше привязать их к этому месту. Но в то же время в Петрограде среди рабочих было гораздо меньше выходцев из крестьян, чем в других регионах страны.
Картина Николая Касаткина — В семье рабочего
В среде рабочих шло активное расслоение, никакой единой «дружной пролетарской семьи» не существовало. Решающую роль играла специальность или отрасль производства, где трудился тот или иной работник. Существовало несколько факторов, которые очень четко разграничивали группы рабочих и влияли на их политические и житейские взгляды. Рабочие крупнейших производств имели мало общих интересов с занятыми в мелких компаниях или частными кустарями, пролетариат с государственных предприятий оценивали ситуацию в стране не так, как их коллеги с частных фабрик.
Выбор той или иной рабочей специальности уже мог дать некоторые сведения о человеке, а дальнейшая трудовая деятельность в соответствующей отрасли окончательно формировала его поведение и образ мыслей.
На примере рабочих Петрограда можно доступно выяснить, чем отличались друг от друга группы рабочих.
Двор на Выборгской стороне. 1900 год.
К первой русской революции окончательно сложилось несколько серьезно отличающихся друг от друга рабочих района Петербурга. На менталитет и предпочтения рабочих влияла не только специальность или величина предприятия, но даже географическое расположение производства, его близость или отдаленность от других пролетарских районов.
Несомненно, самым революционным и «прогрессивным» районом была Выборгская сторона, где располагались огромные заводы, занимавшиеся металлообработкой. Металлисты считались наиболее революционными рабочими города, большое количество занятых на производстве и отдаленность от непосредственного начальства были благоприятными факторами для распространения антимонархической агитации и пропаганды. Немалую роль играло то, что упомянутые заводы были частными по большей части – к негативному отношению к власти добавлялась неприязнь к владельцам. В их среде наблюдалась серьезная солидарность и довольно высокая грамотность. Многие авторы высоко оценивали их положение и перспективы в среде рабочего класса. Так, один либерально настроенный автор писал в 1911 г.:
«Рабочие механического производства всегда впереди всякого движения. Это аристократы рабочего класса, прогрессисты. Литейщики, механики, машинисты — все это народ развитой, с большой индивидуальностью, с довольно хорошим заработком…Во всяком случае эта группа рабочих может еще отчасти жить без особой жгучей нужды, при неустанной работе, конечно. Они могут снимать дешевую, но все же квартиру, раз они семейные люди. Жена может заняться домом. Есть очаг, которого лишены многие другие рабочие группы».
Мелкие и государственные предприятия отличались тем, что владельцы и работники чаще виделись и больше общались. Это затрудняло оппозиционную пропаганду по следующим причинам: на небольших заводах фабриканты зачастую больше заботились о рабочих, давали им премии, выходные, дарили подарки на большим праздникам и даже обеспечивали участками земли для строительства и выпаса скота.
Рабочие Путиловского завода, 1913 год
На государственных предприятиях были сильнее развиты лоялистские и патриотические чувства, здесь мало находили отклик большевистские идеи, особенно о поражении в войне. Революционно настроенные рабочие на таких заводах были подвержены скорее эсеро-меньшевистскому влиянию. Эсеры и меньшевики имели большую поддержку по всем Петербургу, а в некоторых районах и имели господствующие позиции, например, на Пороховых заводах за Охтой.
Васильевский остров считался менее беспокойным местом, чем Выборгская сторона – здесь было меньше предприятий – однако близость университета и радикального студенчества вполне ставило его в один ряд с другими оппозиционными районами.
Обособленной группой стояли типографские рабочие. В политическом плане они занимали промежуточную позицию между революционными металлистами и аполитичными или лояльно настроенными работниками мелких мастерских и государственных предприятий. Полиграфическая деятельность имела свои особенности и требования. Грамотность среди трудящихся в этой области была почти тотальной, стабильный заработок и общение с представителями газет и журналов, образованными гражданами влияли на облик типографистов, они стремились к образу жизни образованных горожан, что зачастую было сопряжено с поддержкой партии кадетов. Революционные идеи были чужды для этой прослойки пролетариата.
Рабочие-полиграфисты одевались на работе более по-городскому, чем рабочие других профессий. Они работали без головных уборов, носили наряду с косоворотками рубашки с отложным воротником и даже галстуки. Брюки они носили большей частью навыпуск. Сапоги полиграфисты носили редко, чаще ботинки или штиблеты. Работали они не только в жилетках, но и в пиджаках; часто поверх своей одежды надели длинные блузы из черного и темно-синего сатина или чертовой кожи и нарукавники из тех же материалов.
Рабочие редко появлялись в центре города, исключение составляли лишь те работники, у которых фабрики располагались в самом центре, как каретная фабрика Яковлева на Невском в Петрограде. Заметить появление рабочего было довольно легко – его одежда обычно резко выделялась на фоне других людей. На нем зачастую были: рубашка-косоворотка (черная или цветная, иногда с вышивкой), подвязанная цветным шнуром, черная тужурка, брюки, заправленные в русские сапоги, на голове - картуз. Работницы ходили в простых ситцевых платьях с длинной юбкой, с платком на голове, на ногах - простые ботинки без застежек. Это был выходной туалет рабочего и работницы.
Кузница на заводе Людвига Нобеля в С.-Петербурге.
Лучше других одевались старые кадровые рабочие металлообрабатывающей промышленности (особенно в Петербурге и в Москве) и типографские работники. Хуже всех были одеты шахтеры и строительные рабочие, среди которых было много сезонников, приходивших из деревни на заработки в город и сохранявших свой крестьянский костюм, включая лапти и чуни (плетенные из веревок лапти).
В других регионах страны ситуация значительно отличалась от петроградской. Такой концентрации пролетариата не наблюдалось практически больше нигде, большие заводы и фабрики были редкостью в таких районах как Поволжье, Сибирь, Кавказ. Относительно крупными центрами был Донецкий округ и Урал, где добывалось много полезных ископаемых.
Для примера возьмем Поволжье. Регион отличался тем, что здесь преобладали предприятия легкой и пищевой промышленности, а значит – сами фабрики были небольшими, широко применялся детский труд, условия труда были весьма тяжелыми. Естественно, забастовки и стачки местных рабочих носили, в основном, экономический характер. Стачки и демонстрации до Первой мировой войны редко носили политический характер, особенно в период после разгрома революции 1905 г. Некоторый перелом наступил в 1912 г. Например, в Саратове в том году прошло 10 стачек, из которых в 2 политических участвовало 3,5 тыс.чел., а в 8 экономических – всего 800. В крупных городах были очень сильны позиции эсеров – в Симбирске к концу первой русской революции насчитывалось около 600 членов местной партийной организации, в том числе 50 рабочих.
Условия жизни и труда рабочих оставляли желать лучшего, в начале 20-го века у основной массы пролетариата было очень мало прав, начальство позволяло себе различный произвол. В 1902 г. при обыске у рабочего судостроительного завода Севастопольского адмиралтейства было обнаружено сочиненное им стихотворение, в котором описывались порядки на заводе:
…Этот адмирал Лещинский
Обращается по-свински,
Выгоняет в шею вон,
Кто напомнит про закон.
Чрез Лещинского-осла
На получку нет числа,
Три недели ожидаем,
Очень часто голодаем.
Горько стало всем рабочим,
Нет свободы нам, как прочим.
Пикнуть не имеем права,
С нами коротка расправа.
Такое положение подавляющим до 1905 г. Особенно оно было характерно для провинции. Основная масса рабочих жила крайне ограниченно, они снимали так называемые «углы», то есть даже не комнаты, а их части, В столицах, однако, существовало другое положение дел, о чем уже было сказано выше. Верхушка рабочих вела не самую плохую и убогую жизнь. На примере романа М.Горького «Мать» можно наблюдать, как рабочие их Сормова (тогда пригород Нижнего Новгорода) достаточно хорошо одеваются и получают. Жена главного героя имеет возможность не работать и живет за счет мужа.
Костюмы рабочего до революции из книги «История костюма» Каменской
Первая мировая война внесла значительные изменения во все жизненные сферы пролетариата. Пролетариат претерпел те же метаморфозы, что и другие слои русского общества. Прежде всего стоит затронуть вопрос численности рабочего класса. Война, с одной стороны, вызвала массовый отток мужчин на фронт, что привело к затуханию производства во многих областях и их замену на женщин там, где это было возможно. С другой стороны, многократно возросшие потребности тяжелой и оборонной промышленности привели к еще большей концентрации рабочих на крупнейших металлургических, военных и т.п.производствах, что имело далеко идущие последствия.
Если на 1 января 1914 г. в цензовой промышленности Петрограда было занято 242580 рабочих, то на 1 января 1917 г. их уже насчитывалось 384638, то есть на 58,6% больше. Начало войны породило массовые патриотические настроения, что резко снизило накал социальной борьбы. На государственных предприятиях господствовали оборонческие настроения, то есть эсеро-меньшевистская линия была подавляющей. С другой стороны, стачечные и революционные традиции металлистов передавались новичкам, таким образом, правительство России, проведя мобилизацию промышленности, парадоксальным образом расширило базу революционной пропаганды.
Преобладающим типом забастовок и митингов было выступление против тяжелых условий труда, либо за поднятие заработной платы, то есть выдвигались прежде всего экономические требования. Политические демонстрации были редкостью – как уже было сказано, господствовало убеждение о том, что борьба с самодержавием должна продолжиться после окончания войны. Эсеры, к примеру, полагали, что в России существуют уникальные возможности по построению крестьянского социализма, поэтому оборона страны от немецкого вторжения жизненно необходима для будущей революции и радикального изменения политического строя. Фактически единственной силой, стоявшей на позициях пораженчества и свержения царской власти были большевики, однако, их влияние было весьма небольшим.
В годы войны у многих рабочих окончательно отпали монархические и религиозные иллюзии, а ведь за 10 лет до этого, до первой революции, большинство рабочих очень почитало императора, вся вина за бедствия и неприятности возлагалась исключительно на хозяев, полицию, бюрократию. Процесс утраты ложных и наивных представлений начался с расстрела 9 января 1905 г.и окончательно завершился перед Февральской революцией.
1905 год. Рабочие кидают камни в жандарма.
Летом 1915 г. Произошло оживление оппозиционных настроений, что было обусловлено поражениями русской армии и началом продовольственного кризиса.
Февральская революция была бы невозможна без массовой поддержки пролетариата – это непреложный факт. Без масштабных митингов, стачек, забастовок, предшествовавших революции выступления оппозиции так бы и остались в рамках очередной вспышки гнева, которая была бы не в силах радикально повлиять на власть в России. На 1 января 1917 г. около 60 % рабочих столицы составляли металлисты – их традиционный революционный настрой и предопределил быструю победу революции. Подобная ситуация наблюдалась и в других регионах страны, например, на улицы Саратова 3 марта вышли солдаты 3-го пулеметного полка, среди которых было много бывших рабочих-металлистов.
Нет нужды напоминать про ход революционных событий – масштабные выступления рабочих в те дни хорошо известны. Уже в последние дни февраля рабочие активно включились в процесс выборов в Петроградский совет. Пролетариат по всей стране также начал формирование этих органов прямой демократии, в некоторых регионах это происходило довольно активно, например, в Саратове, где 34 % населения города составляли промышленные рабочие.
Настрой подавляющей массы рабочих крупных заводов был однозначным: монархия отжила свое, нельзя было допустить воцарения брата Николая II. Об этом свидетельствуют многочисленные документы того периода, например, наказ рабочих Балтийского завода Петроградскому совету рабочих и солдатских депутатов содержал призыв немедленно арестовать царскую семью и не допустить ее высылки в Англию, они полагали, что это необходимо сделать «для предупреждения всяких попыток контрреволюции».
Актуальным также являлся вопрос об установлении республики, причем достаточно малый процент связывал этот момент с созывом Учредительного собрания, множество рабочих писали в Петросовет о том, что провозглашение республики необходимо в ближайшее время.
А.Ф. Керенский на Балтийском заводе летом 1917 года
Подавляющее большинство рабочих поддерживало Петросовет и с подозрением относилось к Временному правительству, вот, к примеру, что было сказано в решении общего собрания ситцена- бивной фабрики Воронина, Лютша и Чешера:
«Полнота власти должна принадлежать Совету рабочих и солдатских депутатов, а Временное правительство должно выполнять волю Совета». Особенно сильно эти настроения обострились во время Апрельского кризиса правительства, когда многие работники вышли на демонстрации и шествия по всему городу против ноты Милюкова и продолжений войны. Демонстранты, которые принимали участие в митингах в поддержку Временного правительства, были явно враждебны пролетариату, были отмечены столкновения и драки между этими демонстрациями.
Самоорганизация рабочих поражает своими масштабами. Пролетариат как будто уже давно был готов заявить о себе как о полноценном сплоченном классе общества и создать свое представительство, а революция просто развязала ему руки. «Уже в марте–апреле 1917 г. в Петрограде на заводских собраниях молодёжи были созданы «Исполкомы фабрично-заводских учеников». Основной целью этих объединений была необходимость защиты своих экономических интересов, правового положения и ведение культурно- просветительной работы среди молодёжи. Организаторами стали в основном молодые рабочие разных заводов. Так, П. Михайлов — Петроградский орудийный завод, на заводах Айваз и «Русский Рено» — И. Чугурин, на Путиловском заводе — В. Алексеев, Н. Андреев, на заводе врачебных изготовлений — С. Прохоров и П. Смородин и т.д.»
Первые заводские организации молодёжи — вспоминал П. Смородин — возникли в Выборгском районе. Здесь опять мы встречаемся с революционным настроем и дисциплиной рабочих-металлистов с Выборгской стороны.
Степень влияния рабочих на революционные события хорошо видна по количеству подобных фабрично-заводских комитетов и профсоюзов. Только в Саратове их насчитывалось 85 и 16 соответственно.
Николай Касаткин — Раненый рабочий
Влияние эсеров, меньшевиков и кадетов было среди рабочих страны весной 1917 г. подавляющим. Особенно такое явление наблюдалось в крупных городах. Массово открывались такие просветительские общества как «Труд и свет» в Петрограде. Их задачей было культурное просвещение рабочей молодежи, отдаление их от политики. Подобной политике активно противостояли большевики, которые обвиняли остальные партии в уклонении от борьбы за социализм и права рабочих. Крупнейшие заводы, такие как Металлический, Балтийский, Трубочный, Обуховский, избрали еще в марте в Совет практически исключительно эсеров и меньшевиков. В целом, в Петрограде в Совет было избрано более 200 депутатов.
Рабочие со всей страны присылали тысячи писем в Петроградский совет с просьбой прислать агитаторов и уполномоченных для того, чтобы организовать на местах новую власть. Послания поступали из Риги, Джанкоя, Бердянска, Самары, из действующей армии. Решительные действия рабочих столицы способствовали указу от 10 марта о введении в стране 8-часового рабочего дня.
Стремительное полевение рабочих началось уже весной того года – этому способствовали такие факторы, как резкое недовольство правительством во время Апрельского кризиса и недостаточные перемены в экономической сфере. Противоречия между рабочими и имущими слоями общества ярко проявились в ходе апрельских демонстраций, когда между сторонниками и противниками продолжения войны в Петрограде разыгрались потасовки и перестрелки. На заводах хозяева пытались тянуть с повышением заработной платы, многие производства просто закрывались — они не давали уже такой прибыли. Но умами рабочих все еще владели меньшевики и эсеры – это было как на крупных предприятиях, так и на более мелких объектах. Большевики встречали достаточно мало понимания на многих фабриках, особенно были им враждебны полиграфисты, традиционно более грамотные и зажиточные рабочие. Надо сказать, что рабочие типографской сферы были последовательны в своей неприязни и отторжения большевиков, о чем свидетельствует уже после Октябрьской революции список тех предприятий, которые приняли резолюции против свершившихся событий. Об этом пишет Дэвид Мандель в книге «Петроградские рабочие в революциях 1917 года (февраль 1917-июнь 1918 гг.)»:
«Резолюции с отказом признать «большевистское правительство» были приняты рабочими Экспедиции заготовления государственных бумаг, типографий Министерства внутренних дел, Бюллетеня Временного правительства, газеты «Дело Народа», Екатерингофской типографии, а также исполнительным комитетом профсоюза картонажников и рабочими Городской электрической станции на Фонтанке. Этим исчерпывается список резолюций, враждебных новой власти, которые удалось обнаружить».
Июльский кризис Временного правительства способствовал массовому отходу рабочих от поддержки властей и постепенной большевизации пролетариата. Следующим ударом по лояльности пролетариата стал, безусловно, корниловский мятеж. В этой ситуации рабочие столицы проявили удивительное единодушие, ведь планы генерала Корнилова точно не коррелировали с интересами ни одной пролетарской группы.
Активная агитация большевиков, проходившая с весны, и целый ряд ошибочных действий эсеров и меньшевиков в правительстве и Петросовете способствовали росту поддержки партии Ленина и Троцкого – к моменту Октября большинство рабочих было настроено вполне лояльно по отношению к РКП (б). Причина поддержки пролетариатом большевиков была достаточно прозрачна – они призывали рабочих бороться до конца за свои права, не добиваться уступок у буржуазии а полностью ее свергнуть. В то же время эсеры и меньшевики занимали более неуверенную, уступчивую позицию, проявляли слишком сильную, по мнению рабочих, лояльность по отношению к Временному правительству. Таким образом, нерешительность эсеро-меньшевистского большинства и резкие лозунги большевиков сыграли свою роль.
Алексей Мишин
Кандалы - тоже парабола
-
Это набросок к статье, которую я не напишу. Когда собрал факты, понял, что это - только половина: вторая половина - история капиталистов в 1917 году. Почему они тогда жадничали? Разве они хотели Советской власти? Но пусть об этом напишут другие.
-
До Февраля
К 1917 году в России насчитывали 15 миллионов рабочих - десятая часть населения. Они были заняты в промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и на транспорте.
При царизме у рабочих было мало прав. Власть шла только на мелкие уступки: закон 1897 года сократил рабочий день до 11,5 часов, законы 1901 и 1903 годов дали рабочим пенсии за травмы на производстве и право выбирать старост, а фабрикантам запретили понижать зарплату, оплачивать труд товарами и вводить штрафы более трети зарплаты…
После революции 1905 года власть сократила рабочий день до 10 часов и дала право на профсоюзы («зубатовские»). Но и уступки унижали рабочих. В 1905 году помещики избирали в Думу одного депутата от 2000 человек, капиталисты - от 4000, крестьяне - от 30 000, рабочие - от 90 000. Рабочие напрасно просили даже вежливого обращения «на вы», наоборот, нормой на предприятиях были оскорбления, обыски, рукоприкладство.
В 1912 году Конвенция Петроградского общества фабрикантов и заводчиков запретила постоянные органы рабочих - дозволяли лишь «советы старост». Конвенция урезала права рабочих: «не допускается вмешательство в прием и увольнение рабочих, в установление заработной платы и условия найма и выработку правил внутреннего порядка».
Перед 1914 годом рабочих возмущали условия труда: долгий рабочий день; низкая зарплата; разрыв в зарплате мужчин и женщин; отсутствие техники безопасности (частые несчастные случаи); много штрафов (до 40% зарплаты); тесное жилье…
24 июля 1914 года царский указ запретил профсоюзы, собрания, стачки, рабочую печать, пение революционных песен. 26 июля 1914 года в Петербурге закрыли 15 профсоюзов. К 1917 году в Петрограде членами профсоюзов были всего 10 тысяч человек.
Экономика войны
Экономика России не была готова к войне. Не хватало топлива, руды, металла, другого сырья. К зиме 1916 года средний рабочий Донбасса добывал угля на четверть меньше, чем до войны. В конце 1916 года из-за нехватки угля заводы работали с перебоями. К 1917 году чугуна и стали выплавляли на четверть меньше, чем в 1913 году.
Мощности заводов не хватало. Оборудование было изношено. В 1914-1917 годах русский солдат получал в 20 раз (по весу) меньше снарядов, чем немецкий. До войны производили 44 тысячи винтовок в месяц, в 1917-м - 130 тысяч, но фронт в начале войны требовал 60 тысяч, а в 1916-1917 годах - 200 тысяч. Нередко на двух-трех солдат была одна винтовка.
Упало производство в легкой и пищевой промышленности, где до войны сырье завозили: половина оборудования простаивала, и товарный голод нарастал на фронте и в тылу.
Транспорт разваливался. В первой половине 1916 года неперевезенных грузов было в полтора раза больше, чем во втором полугодии 1914-го.
В 1915-1916 годах расходы государства превышали доходы на 75%. К 1917 году долг государства вырос до 33 млрд рублей. Рост долга (данные на 1 января): 1914 год - 8,8 млрд рублей, 1915 - 10,5, 1916 - 18,9, 1917 - 33,6.
К 1917 году реальный заработок рабочих упал на четверть от довоенного. В первый год войны «народное потребление» снизилось на 25%, во второй на 43, в третий - на 52. В 1915-1916 годах при росте зарплаты вдвое цены на необходимые товары вырастали в 5-6 раз. К 1916 году еда, обувь и одежда стоили в 3-4 раза дороже, чем в 1914 году.
Между тем промышленники и купцы получали от войны сверхприбыли. Так, прибыль владельцев 142 текстильных фабрик выросла с 63 млн рублей в 1913 году до 174 млн в 1915-м. По оценке военного министра 1916 года Д.С. Шуваева, «300-400% наживы с военных заказов являются обычными, а иногда эта прибыль доходит до 1000-1200%».
Стачки и протесты перед революцией
Перед войной число стачек росло: 1910 - 222, 1911 - 466, 1912 - 2032, 1913 - 2404.
С 1915 года до февраля 1917-го более 300 раз рабочие выступали из-за нехватки еды и товаров. Полиция и войска подавляли протесты оружием, были убитые и раненые.
Зимой 1914-1915 годов спекулянты прятали продукты на путевых складах, и нехватка еды множила протесты. Не хватало сначала мяса, сахара, муки, позже обуви, тканей, керосина.
8 апреля 1915 года в Москве за Пресненской Заставой толпа до 5 тысяч человек, больше рабочие, протестовала против цен на еду и с криком «Дружно, товарищи!» напала на лавки и магазины. В булочной и хлебопекарне товар вынесли на улицу и разобрали.
1 Мая 1915 года прошли 62 политические стачки рабочих в обеих столицах и еще 9 в других городах. В Москве первомайскую забастовку провели 15 предприятий.
5-6 июня 1915 года в Костроме протест рабочих против условий труда закончился расстрелом: 12 человек убиты, 45 ранены. 10 августа 1915 года в Иваново-Вознесенске после стачки против низкой зарплаты расстреляна мирная демонстрация: 30 рабочих убиты, 53 ранены. В ответ на расстрелы в Костроме и Иваново-Вознесенске 69 местных предприятий забастовали с призывом «Долой!» Их поддержали стачки в Петрограде, Москве, Нижнем Новгороде, Сормове, Туле, Харькове, Екатеринославе.
В сентябре 1915 года в Петрограде на 60 предприятиях прошли политические стачки. В Москве в стачке из-за роспуска Думы участвовали 58 тысяч рабочих 162 предприятий. На Страстной площади в стычке с полицией были убиты 4 и ранены 40 человек.
С осени 1915 до февраля 1917 года каждый месяц вспыхивал протест из-за нехватки еды и других товаров. 1 октября 1915 года в Павловском Посаде Московской губернии две тысячи женщин и подростков разгромили продуктовые лавки. 3 октября протест слился со стачкой 12 тысяч рабочих Глуховской мануфактуры из-за низкой зарплаты, и на базарной площади толпу разгоняли оружием, двое рабочих были убиты.
В феврале 1916 года стачка на Путиловском заводе потребовала повысить зарплату на 70%, и завод был закрыт. 7 февраля 1916 года правительство постановило наказывать за стачку арестом, а рабочих отправлять на фронт. С 29 февраля по 3 марта путиловцев поддержали стачками 49 предприятий.
С весны до августа 1916 года против высоких цен и нехватки еды выступали тысячи рабочих (Московская, Костромская, Тверская, Нижегородская, Воронежская губернии).
В октябре 1916 года в Петрограде было 119 политических забастовок.
5 ноября 1916 года в Самаре на базаре полиция силой усмиряла бунт женщин. 12 ноября рабочие Самары направили в Думу письмо против «расстрела голодных жен самарской бедноты». В 1916 году «бабьи бунты солдаток» нарастали по всей стране.
В 1916 году в России было 252 политические стачки (в 1915 - 355) и 273 тысячи стачечников (в 1915 - 165). В 1916 году расширилась и география протеста.
9-13 января 1917 года день Кровавого воскресенья отметили 214 стачек. В Петрограде бастовали 145 тысяч рабочих, в Москве - 36 тысяч. Бастовали еще в 12 городах.
С сентября 1916 года до Февраля три четверти стачек в Петрограде - политические.
С 19 июля 1914 года по 22 февраля 1917 года в России прошли 52 политические демонстрации в «классической форме» (красные флаги, транспаранты, лозунги, пение революционных песен): в 1914 - 3; в 1915 - 11; в 1916 - 20; в начале 1917 - 18.
-
Февраль
14 февраля возобновила работу Дума, и на демонстрациях несли лозунги «Долой войну!», «Долой правительство!», «Да здравствует вторая революция!», «Да здравствует республика!» В Москве в тот день бастовали 12,5 тысячи рабочих 16 предприятий.
17 февраля забастовали рабочие одного из цехов Путиловского завода. Они требовали повысить зарплату и восстановить уволенных. К ним присоединились другие цеха.
22 февраля Путиловский завод объявил локаут, и все его 36 тысяч рабочих остановили работу и призвали других рабочих к солидарности.
23 февраля в Международный женский день работницы Петрограда протестовали против высоких цен, очередей, отсутствия хлеба в булочных. На текстильных фабриках с утра звучали антивоенные речи, потом работницы бросили работу и пошли звать рабочих соседних заводов присоединиться. Затем вместе они собирали других рабочих. По пути пели революционные песни, выводили из строя трамваи, нападали на полицейских, громили булочные и продовольственные магазины. По данным полиции, 23 февраля бастовало 87 534 человек на 50 предприятиях. Чаще требовали: «Хлеба!»
24 февраля утром рабочие пришли в цеха, но после собраний снова вышли на улицу. Бастовали 200 тысяч человек. Стычки с полицией учащались. Множились призывы против войны и правительства. К рабочим присоединились студенты.
25 февраля бастовало 300 тысяч человек. В протест влились ремесленники, служащие, интеллигенция. Полиция ходила по улицам лишь группами. Преобладали лозунги против войны и правительства, за восьмичасовой рабочий день, за республику и Учредительное собрание. Народ захватил Невский проспект. Стали говорить, что идет революция.
26 февраля, в воскресенье, число бастующих сохранялось. Полиция стреляла в толпу, особенно на Невском проспекте. Но толпа рассеивалась, чтобы собраться, когда стрельба стихнет. Начался разгром полицейских участков. Возникли волнения в гарнизоне.
27 февраля весь рабочий Петроград вышел на улицы. С утра звали солдат примкнуть, и после полудня солдаты покинули казармы. Шли вооруженные стычки с полицией, жгли полицейские участки, из тюрьмы освобождали политических заключенных. Oдин полицейский сообщал, что услышал от извозчика: «Завтрашний день извозчики публику постоянно возить не будут, а будут возить только руководителей беспорядков».
В ночь на 28 февраля на Сестрорецком оружейном заводе рабочие изъяли со склада 15 тысяч винтовок и 190 тысяч патронов. В дни Февральской революции рабочие Петрограда взяли из военных цейхгаузов до 40 тысяч винтовок и 30 тысяч револьверов.
Экономика после Февраля
За 1917 год промышленное производство в России снизилось на треть. Оборудование было изношено. Обострилась нехватка топлива и металла. Выплавка чугуна и стали, добыча угля, выпуск машин сокращались. В марте в Донбассе добыли 150 млн пудов угля, в июле - 119, в сентябре - 110. Добыча нефти в Бакинском районе упала с 24,8 млн пудов в январе до 18,9 в ноябре. В черной металлургии весной работали 42 домны, к концу октября - 33. Производство невоенных товаров сократилось еще больше. Выпуск тканей в уменьшился в 4 раза по сравнению с 1913 годом. Топливный голод поразил транспорт: среднесуточная погрузка на железной дороге за январь-сентябрь упала до 19 500 вагонов - это на 22% меньше, чем в 1916 году. Вагоны и паровозы выбывали из строя, и заменить их было нечем. Призыв в армию снижал качество работы: выработка женщин, подростков и военнопленных (треть рабочих Донбасса и Урала) была вдвое меньше средней. Финансы были расстроены: банкиры Англии и Франции снизили кредиты, «Заем Свободы» не разошелся, и правительство печатало деньги, не обеспеченные товарами: в апреле - 476 млн рублей, в сентябре - почти 2 млрд рублей.
Государственный долг России (на 1 января): 1914 - 8,8 млрд. руб., 1915 - 10,5, 1916 - 18,9, 1917 - 33,6. К 1 июля 1917 года долг государства достиг 43,9 млрд рублей.
Развал экономики уменьшал число рабочих. Без снабжения и кредитов предприятия закрывались. С марта по октябрь было закрыто 799 заводов, фабрик, шахт, рудников. Нередко хозяева останавливали предприятия, чтобы уволить требовательных рабочих.
Ухудшалась доставка продовольствия. Временное правительство ввело хлебную монополию, но не обеспечило продразверстку. Более половины излишков хлеба прятали спекулянты. К октябрю хлебозаготовки еще снизились, и рабочие недоедали. Рост цен опережал рост зарплаты. По данным Московской Биржи Труда, с февраля по октябрь средняя зарплата выросла на 53%, цены на товары первой необходимости - на 112 (на ржаной хлеб - на 150, на картофель - на 175, на одежду и обувь - на 170).
-
1917, конец февраля. Петроград. Рабочие, солдаты и матросы
-
Март
После Февраля рабочие считали, что революция должна поднять уровень их жизни, что они должны «жить как это достойно рабочего и свободного гражданина».
Первым делом рабочие уничтожали «черные списки» склонных к протесту. На фабрике Торнтона сожгли картотеку отдела кадров - директор уверял, что там нет политического смысла, но рабочие увидели при фамилиях пометки на английском языке и не поверили.
3 марта собрание рабочих Выборгского района призвало Совет свергнуть Временное правительство и объявить себя «Временным революционным правительством».
4 марта многие рабочие Петрограда бастовали, чтобы вернуться к станкам, только если исполнят их требования: восьмичасовой рабочий день, удаление администрации, управление заводом на выборных началах, повышение оплаты труда и др.
10 марта Совет и Петроградское общество фабрикантов и заводчиков согласились разрешить восьмичасовой рабочий день и фабрично-заводские комитеты. Говорили, что хозяева признали завкомы, чтобы с их помощью смягчать крайние запросы.
Рабочие избирали комитеты предприятия (фабкомы, завкомы, фабзавкомы, ФЗК) на общем собрании. Основными задачами ФЗК стали: восьмичасовой рабочий день, повышение оплаты труда, охрана предприятия, снабжение, чистка кадров администрации (собрания рабочих решали, кого уволить, и выгоняли тех, кто грубил, доносил, мешал собираться, не справлялся с делом). Фабзавкомы создавали отряды рабочей милиции для охраны завода и собраний. Позже ФЗК собирали советы: районные, городские и т.д.
16 марта после совещания предпринимателей у министра торговли и промышленности правительство отложило ввод восьмичасового рабочего дня до Учредительного собрания. Предприниматели заявили, что это не вопрос согласия с рабочими, а государственное дело. Но с марта по октябрь восьмичасовой рабочий день ввели на большинстве предприятий страны, чаще «явочным порядком»: через восемь часов прерывали работу.
В марте в стране было закрыто 74 предприятия. В Московском промышленном районе уволили 50 тысяч рабочих. Поэтому рабочие начали опасаться локаута и вмешиваться в управление: охраняли имущество завода, следили за производством, снабжением, вывозом изделий. На госпредприятиях рабочие пытались управлять производством.
На Ижорском заводе избрали Совет рабочих из 50 человек, в том числе 6 инженеров, и они отстранили начальника завода адмирала Воскресенского и управляли несколько дней, пока не поняли, что не справляются, и вернули заводу прежнюю власть.
Случаи ареста и удаления рабочими администрации предприятия (данные Временного правительства по стране, 1917 год): в марте - 59, в апреле - 5, в мае - 0, в июне - 4, в июле - 5, в августе - 17, в сентябре - 21, в октябре - 16.
В революции у рабочих было три главных требования: 1) "хлеб" (повышение зарплаты), 2) права (улучшение условий труда) и 3) власть (участие в управлении предприятием) -
1) В марте рабочие добились роста оплаты (до 50%) и расценок труда. Им оплатили и «дни революции до 7 марта» (когда их не было на работе). Тогда же требовали: выдавать зарплату каждые две недели; повысить оплату сверхурочной работы; упразднить сдельную оплату; установить минимальную зарплату; продавать рабочим по себестоимости забракованные изделия; снабжать предприятие продовольствием; ввести налоги на капитал и военные прибыли, чтобы эти средства шли на нужды рабочих.
2) Первые требования по условиям труда: восьмичасовой рабочий день, уничтожение «черных книг», отмена штрафов, отмена обысков, вежливость администрации, обращение к рабочим «на вы», страхование труда, кассы взаимопомощи, медпомощь, право на собрания без разрешения и участия администрации, право на забастовки, митинги, выпуск листовок и газет, просвещение и отдых, право на увольнение начальника за жестокость, оскорбления, брань и произвольные наказания, увольнение нежелательных сотрудников, вооружение рабочих для самозащиты, создание рабочей милиции и Красной гвардии.
3) Требования по управлению: выборы управляющих; охрана предприятия и его имущества; участие в принятии норм и расценок; участие в снабжении сырьем и топливом; контроль рабочих за производством, распределением, порядком, финансами, наймом и увольнением; право удалять администрацию; право создавать завкомы; право завкома представлять рабочих перед администрацией, хозяевами и правительством.
В марте рабочие добились роста оплаты и лучших условий труда, но их попытки управлять хозяева расценивали как покушение на собственность, а рабочие, в свою очередь, видели в отпоре работодателей угрозы - и так развернулась борьба за договор о правах и собственности рабочих и предпринимателей. Обе стороны часто не уступали, и многое зависело от других сторон: власти (правительства) и общества (партий)…
После февраля число стачек падало: с марта до июня в стране насчитали 347 стачек, и бастовали 153 974 рабочих, в среднем в 4 раза меньше, чем в январе и феврале.
Апрель
В марте-апреле в Петрограде возникло около 30 профсоюзов (в них - 200 тысяч человек).
Комитет Путиловского завода заявил: «Рабочие готовятся к тому времени, когда частная собственность на фабрики и заводы будет уничтожена, и орудия производства вместе со зданиями, воздвигнутыми руками рабочих, перейдут в руки рабочего класса».
Собрание 5 тысяч рабочих и солдат на Выборгской стороне единогласно решило ввести налог на капитал и вооружить рабочих. На многих заводах рабочие осудили «Заём Свободы» как сбор денег с бедняков и потребовали ввести налог на военные прибыли.
Правительство начало готовить «разгрузку»: вывоз заводов Петрограда вглубь страны.
Рабочие говорили, что их уволят под предлогом нехватки сырья и топлива.
На ряде государственных предприятий рабочие решили, что они принадлежат народу, и отстаивали свое участие в управлении, но к середине апреля после неудачных попыток управлять ограничились «контролем» за администрацией.
На Адмиралтейском судостроительном заводе рабочие дали завкому право контроля, в том числе заботу о составе администрации, оборудовании, ходе заказов и финансах. 15 марта завкому поручили еще покупку для завода инструментов, металла. Но через две недели завком решил ограничиться надзором и правом удалять работников управления. 7 апреля на общем собрании рабочие отменили выборы административного персонала.
15 апреля конференция госпредприятий Петрограда приняла положение о фабзавкомах: «Не желая брать на себя ответственность за техническую и административную организацию производства в данных условиях до полной социализации общественного хозяйства, представители общезавкома входят в заводоуправление с правами только совещательного голоса».
С середины апреля рабочие требовали, чтобы государство управляло экономикой, ибо «рабочий контроль ведет к государственному». Ленин писал об этом в «Апрельских тезисах»: «Не «введение» социализма, как наша непосредственная задача, а переход тотчас лишь к контролю со стороны С. Р. Д. за общественным производством и распределением продуктов».
Апрельская конференция РСДРП(б) выдвинула свои требования: национализация банков и ряда предприятий (нефть, металлургия, уголь, сахар, транспорт); рабочий контроль над производством и распределением; правильный обмен между городом и деревней (кооперативы плюс продкомитеты); правильное распределение рабочей силы на производстве; отмена коммерческой тайны; борьба с локаутами.
Предприниматели жаловались, что запросы рабочих снижают производительность труда, и Петроградское общество фабрикантов и заводчиков провело опрос. По опросу, 10-15 апреля из 34 владельцев механических заводов 10 указали, что производительность труда повысилась или не изменилась; 15 отметили ее снижение из-за недостатка сырья и топлива, 9 объяснили спад производительности восьмичасовым рабочим днем.
20-21 апреля в стычках с толпой погибли рабочие, и завкомы стали укреплять Красную гвардию. 22 апреля завком Оптико-механического завода решил вооружать рабочих, и общее собрание выработало устав Красной гвардии (напечатан 28 апреля в «Известиях»).
22 апреля общее собрание обувной фабрики «Скороход» запросило у Совета 500 винтовок и 500 револьверов для Красной гвардии: «Тогда не будут рвать красные флаги».
23 апреля закон Временного правительства ограничил права рабочих комитетов: эти права «обсуждаются в совместном заседании комитета и представителей администрации заведения и устанавливаются взаимным соглашением обеих сторон». Закон вызвал конфликты: на многих предприятиях рабочие создавали свои правила и инструкции.
28 апреля в думе Петрограда конференция по созданию Красной гвардии собрала 158 делегатов от 90 предприятий, где работали 170 тысяч человек. Решили приостановить создание городской Красной гвардии, но на местах не отказываться от нее.
В марте-апреле в России рабочие победили в 64 из 70 стачек за повышение зарплаты.
В провинции стачки нарастали медленнее, чем в крупных центрах. На Урале в марте-апреле насчитали всего 4 стачки, в июле-октябре - 200.
-
1917. Петроград. Рабочие и служащие Монетного двора отмечают 1 Мая
-
Май
В начале мая росли цены, и рабочие больше бастовали, особенно в провинции - выделялся Донбасс. Вспышка стачек произошла на Урале: там рабочие жаловались на простои, условия труда и быта, притеснения, а в ходе стачек иногда выводили из строя станки, избивали представителей администрации, захватывали земли и леса.
Владельцы стали чаще продавать предприятия или сокращать производство. Газета «Новое время» писала, что они продают заводы и отсылают капитал за границу, чтобы перебраться туда по пословице: «Где сокровище мое, там и сердце мое». В Петрограде профсоюз текстильщиков выяснил, что промышленники закрывают счета и вывозят в Финляндию товары, сырье и части станков, а на ряде фабрик сократили рабочую неделю. На одной фабрике администрация обещала урезать производство из-за нехватки хлопка, но сырье фабрики грузили на баржи и увозили. Еще сообщали, что британский заводчик Мункен выехал в Финляндию якобы для закупки катушек, но оказался в Англии, где его догнали партнеры и управленцы - перед тем они опустошили сейф предприятия.
В этой связи говорили, что заводчики шли на уступки, чтобы переждать напор рабочих, а потом всё вернуть, и медлили исполнять обещания, увольняли зачинщиков, расстраивали производство, прятали и вывозили материалы, выводили финансы и останавливали или закрывали заводы. Были случаи, когда хозяева поджигали свои предприятия.
«Торгово-промышленная газета» выявила, что с апреля 54 предприятия из 75 закрыты под предлогом лишних запросов рабочих в оплате труда, 21 - из-за снабжения. Газета «День» делала вывод: «если в некоторых случаях эти закрытия мотивированы нехваткой сырья, то во многих других целью являлось запугать рабочих и Временное правительство».
«Рабочая газета» писала: «Заводы не ремонтируются, изношенные части не заменяются новыми, запасы сырых материалов и угля не возобновляются, работы ведутся спустя рукава. Предприниматели… сокращают производство, рассчитывают рабочих под предлогом недостатка металла, угля, отсутствия заказов, конкуренции импортов».
Журналист Джон Рид рассказывал: «Секретарь петроградского отдела кадетской партии говорил мне, что экономическая разруха является частью кампании, проводимой для дискредитирования революции. Один союзный дипломат, имя которого я дал слово не упоминать, подтверждал это на основании собственных сведений. Мне известны некоторые угольные копи близ Харькова, которые были подожжены или затоплены владельцами, московские текстильные фабрики, где инженеры, бросая работу, приводили машины в негодность, железнодорожные служащие, пойманные рабочими в момент, когда они выводили локомотивы из строя...» («Десять дней, которые потрясли мир»).
В середине мая Исполком Петроградского Совета принял план государственного регулирования производства, распределения и финансов. Но два дня спустя министр торговли и промышленности Коновалов подал в отставку из-за этого плана. На Съезде военно-промышленных комитетов он осудил «непомерные требования рабочих» и предупредил, что «мы будем свидетелями закрытия десятков и сотен предприятий». Промышленники отвергали государственное регулирование экономики. Кроме того, общества фабрикантов и заводчиков Петрограда и Москвы призвали предпринимателей России дать отпор «вмешательству заводских комитетов в дела предприятий».
В мае крепло движение за рабочий контроль. Рабочие искали защиты от кризиса, но еще редко требовали надзора за администрацией и доступа к документам. Петросовет изучил «случаи контроля» в мае-июне на 84 предприятиях и установил, что в 24,5% случаев контроль затрагивал производство, в 8,7% - финансы и продажи, в 24,6% - условия труда, в 24,1% - наём и увольнение, в 7,5% - охрану предприятия. Все эти вопросы рабочие объявили делом фабзавкомов, частью «демократизации фабрично-заводской жизни».
29 мая конференция фабзавкомов Харькова предложила инструкции для фабзавкомов, которые потом использовали на многих предприятиях страны. Фабзавкомы брали на себя охрану и производительность труда, контроль «над всеми частями производства».
Петрограда - 568 делегатов от 367 предприятий, где работало 337 тысяч человек.
Перед конференцией рабочие созвали совещание о топливе и сырье, и многие послали делегации на Донбасс и в другие области, чтобы найти сырье и топливо и ускорить его доставку - завкомы спасали заводы сами: рассылали гонцов за топливом, брали его в долг, проверяли склады и места его добычи, узлы дорог, где могли задержать поставки, вели переговоры с чиновниками о заказах и финансах - и находили нефть, уголь, заказы и деньги. Но на конференции Ленин упрекнул фабзавкомы в том, что они вместо борьбы за права, как «мальчики на побегушках», ищут для капиталистов топливо и заказы.
Из выступлений на Первой конференции фабзавкомов:
Завком меднопрокатного завода Розенкранца: «Первыми шагами комитета была борьба за улучшение расценок труда, что и было достигнуто… Завод весьма неудовлетворительно был обеспечен топливом, и только поездкой представителя заводского комитета на юг удалось наладить дело… С другой стороны, образовались целые залежи готовых заказов, которые отказались принять заказчики. Заводской комитет принял на себя урегулирование этого дела… За недостатком кирпича наблюдалась остановка горнов в литейной мастерской, и только благодаря вмешательству комитета удалось достать необходимое».
Делегат от завода Бенуа: «Хозяин объявил, что нет денег и вышвыривает 500 человек… Из цифровых данных видно, что производство растет, а денег у предпринимателя нет».
Рабочий Наумов: «Контроль не есть еще социализм и даже не взятие производства в свои руки, но это уже выходит из рамок буржуазного строя. Не социализм мы предлагаем ввести, нет, а взяв власть в свои руки, мы должны повести капитализм по тому руслу, по которому он сам себя изжил бы».
Июнь
В первые полгода число рабочих в стране выросло на 12%, но потом росла безработица.
1 и 2 июня Всероссийский съезд представителей торговли и промышленности отверг регулирование экономики государством. П.П. Рябушинский, банкир и промышленник, объяснял: «В Европе государство… получает всю полноту контроля, против чего мы не возражаем. Но мы боимся, что такой контроль невозможен в России… доколе наше правительство само продолжает находиться в положении подконтрольном». На съезде говорили, что участие государства в производстве - помощь рабочим в ущерб делу.
В начале июня на Первой конференции ФЗК Петрограда рабочий Животов сказал, что саботаж промышленников в Донбассе и в текстильной отрасли указывает, что буржуазия готова вызвать «голодные бунты и анархию, а потом объявить диктатуру и с помощью военной силы расправиться с анархией, а заодно и с революцией». Там же делегат Цейтлин призвал управлять производством: «Заводские комитеты должны осматривать закрывающиеся заводы, чтобы приспособить их для иных целей».
В июне рост цен превысил подъем зарплаты в марте, и рабочие требовали прибавки.
8 июня забастовали цеха Путиловского завода. 19 апреля директор завода подтвердил новые расценки труда, но позже совет директоров отменил надбавку. Завком обращался в министерства (завод был под контролем государства), но тщетно. 13 июня на завод прибыл замминистра труда Гвоздев и поддержал рабочих. Но совет директоров завода уговорил его отложить меры до тарифного соглашения профсоюза с обществом фабрикантов. Тогда путиловцы решили бастовать и вооружаться. 18 июня они вышли на демонстрацию со знаменем: «Нас обманули! Товарищи, готовьтесь в борьбе!»
В июне рабочие начали борьбу с планом «разгрузки» Петрограда. Причиной перевоза предприятий в провинцию власть объявила нужду в близком сырье и продовольствии.
Из решения митинга 700 рабочих Кожевниковской текстильной фабрики: «Фабриканты и заводчики разгрузкой намереваются сослать за Урал по этапу часть революционного пролетариата…». На другом собрании предложили «разгрузить город не от рабочих, а от биржевых дельцов, чиновников и других праздно шатающихся по Невскому проспекту».
Против «разгрузки» был развал транспорта: вывоз заводов требовал 200 тысяч вагонов, и говорили, что дешевле возить сырье и топливо на предприятия, а не наоборот. Срок запуска производства на новом месте заводчики не называли и уверяли, что до января 1919 года не успеют. Из-за отпора рабочих правительство отложило разгрузку.
В июне рабочий контроль стал орудием в борьбе за власть на предприятии.
2 июня директор завода Лангезипена объявил о закрытии предприятия. Он сказал, что производство упало на треть, от госзаказов убытки в 10 миллионов и денег нет, а всё это от восьмичасового рабочего дня, роста цен и нехватки топлива и сырья. По просьбе рабочих ЦС фабзавкомов установил, что за короткий срок завод трижды сменил владельца. Когда это узнали, директор сообщил, что занял у знакомого 450 тысяч и запустит производство. Но 5 июня завком ввел свой контроль: объявил, что для отправки с завода изделий, сырья и материалов нужно его согласие и приказы его обязательны для всех, а для приказа администрации нужна санкция завкома.
Газета «Известия» рассказала, что в ЦС фабзавкомов поступали жалобы на закрытие предприятий хозяевами якобы из-за убытков и отсутствия средств, но при проверке часто раскрывали хитрые «махинации капиталистов, направленные на локаут».
Рабочие стали чаще вводить свой контроль, чтобы сохранить рабочие места. Но даже если они захватывали предприятие, то не объявляли себя хозяевами, а просили о помощи правительство. Фабзавкомы не хотели подменять собой администрацию.
В конце мая администрация завода Лебедева отвергла требование повысить зарплату, и профсоюз убеждал рабочих взять управление заводом, но завком не согласился. 3 июня на собрании рабочих завком спросил, где они возьмут деньги на зарплату и будет ли подчиняться им технический персонал, и рабочие отказались от захвата завода.
18 июня в Петрограде, Москве, Минске и других городах рабочие несли лозунги против «министров-капиталистов», но министр труда остерег их: «Товарищи рабочие, помните не только о своих правах, не только о своих желаниях, но и возможностях их реализации…».
27 июня в текстильной отрасли начались переговоры о новом коллективном договоре, но тянулись два месяца. Промышленники отвергали требования профсоюза. Два дня прошли в жестких переговорах о том, чтобы хозяева давали рабочим кипяток для чая: хозяева уступили, но сказали, что «только в силу исключительных обстоятельств».
-
(продолжение следует)
Статистика, как известно, знает все. В том числе и про социально-экономическую ситуацию в России накануне революции 1917 года. Вот только не каждый исследователь способен, глубоко вникнув в бесчисленные колонки мертвых цифр, увидеть за ними живые, драматичные реалии переломной эпохи.
Профессор Санкт-Петербургского университета Борис Николаевич Миронов - из лучших российских историков, умеющих видеть и анализировать. Автор недавно опубликованной трехтомной монографии "Российская империя: от традиции к модерну" специально для этого номера "Родины" предложил интереснейшие статистические выкладки.
Цифры говорят сами за себя вдумчивому читателю...
Зарплаты
Во время любой войны происходит снижение уровня жизни. Однако во время Первой мировой войны, вплоть до февральских революционных событий 1917 г., понижение благосостояния можно считать умеренным. Не столь существенно, как принято думать, уменьшилась реальная зарплата рабочих. В 1914-1916 гг., по расчетам выдающегося русского экономиста и общественного деятеля С.Н. Прокоповича, она выросла на 9% и только с 1917 г. стала снижаться. С точки же зрения С.Г. Струмилина, реальная зарплата стала снижаться с 1914 г., но и в этом случае в 1916 г. она была лишь на 9% ниже, чем в 1913 г., зато за один революционный 1917 год упала на 10%.
Катастрофическое падение зарплаты произошло после прихода к власти большевиков, в 1918 г. (табл. 1, 2).
Причина расхождений в оценках Прокоповича и Струмилина состоит в следующем: первый более полно учитывал кроме зарплаты пайки, расходы предпринимателей на жилище, страхование и медицинскую помощь, составлявшие довольно значительную величину - 8,3% денежной платы.
Экономика
Спад промышленного производства был незначительным - по самым пессимистическим оценкам в 1915-1916 гг. - лишь 4% (в 1917 г. - на 20%). ЦСУ зафиксировало для 1915-1916 гг. даже рост производства на 16% (в 1917 г. спад - на 39,6%).
Производительность труда за 1914-1916 гг. увеличилась на треть (31,6%). По самым пессимистическим оценкам, снижение реальной зарплаты к началу 1917 г. составило лишь 9%, а по оптимистическим - она увеличилась на 9%.
Материальное положение деревни было стабильным благодаря хорошим урожаям и помощи государства семьям, которые послали своих работников на войну. Главная причина этого состояла в рекордном сборе зерновых в 1914-1917 гг., который в общероссийском масштабе вполне удовлетворял спрос населения.
Возросшее потребление армии компенсировалось запрещением экспорта, поглощавшего в мирное время свыше 20% сбора хлебов.
Продовольствие
Во время войны материальное положение российского населения было гораздо лучше, чем во всех воюющих странах, в особенности в Германии. Там карточная система на хлеб была введена в январе 1915 г., постепенно распространена на всю страну и на все важнейшие продукты питания. Городская норма выдачи хлеба по карточкам на человека в день составляла в 1916 г. 200-225 г., в 1917 г. - 170 г. Немецкие нормы хлеба напоминают ленинградскую блокаду, когда на человека в сутки выдавалось 125-250 г.
В России карточная система возникла только летом 1916 г. В провинциальных городах нормированию подлежали только сахар и хлеб, причем по нормам в несколько раз большим, чем в Германии. В Москве карточная система на хлеб была введена только 6 марта 1917 г. В Петрограде накануне февральских событий хлеба выдавалось в день на человека полтора фунта (615 г.), рабочим - 2 фунта (820 г.) - в 3,6-4,8 раза больше, чем в Германии.
При этом в 1916 г. число стачечников на 1000 человек работающего населения в Германии было в 69 раз меньше, чем в России.
Вклады
Вклады населения в сберегательные кассы - главный банк страны для широких слоев населения - во время войны тоже говорят многое об уровне жизни населения. К 1 января 1917 г. число вкладчиков увеличилось в 1,5 раза, а сумма вкладов с учетом инфляции - на треть.
Число вкладчиков - 12,7 млн. И это не буржуазия и помещики - купцов и предпринимателей во всей империи насчитывалось лишь около 120 тыс., помещиков - около 100 тыс.
Вкладчики состояли на 30% из крестьян, на 12% из мещан, на 13% из рабочих, т.е. на 55% из трудящихся. (табл. 3).
Преступность
Уровень преступности в годы войны снизился на 26% (табл. 4).
В 1914-1916 гг., если судить по числу возникших следствий на 100 тыс. населения в восьми судебных округах, преступность была примерно на 26 процентных пунктов ниже, чем в 1911-1913 гг., в том числе в деревне - на 29, а в городе - на 6. В целом по стране снизилась частота совершения всех видов преступлений, а в городе незначительно (на 5 пунктов) возросло лишь число краж (на 100 тыс. населения). Вряд ли столь существенное уменьшение преступности можно объяснить только уходом миллионов здоровых мужчин в армию, ибо упала преступность женщин и детей, не подлежавших мобилизации.
Показательно существенное (на 34 пункта) сокращение числа государственных преступлений. В 1916 г. обнаружился небольшой рост преступности по сравнению с 1915 г. (в целом - на 12 пунктов, в деревне - на 11, а в городе - на 19 пунктов) за счет главным образом краж, разбоев и грабежей. Но уровень 1913 г. превзойти все равно не удалось: в 1916 г. в целом по стране преступность была 24 пункта ниже, в деревне - на 28, а в городе - на 3 пункта ниже, чем в 1913 г. И это при том, что за время войны, к лету 1916 г. под влиянием массовых переселений призывавшихся в армию крестьян в города, доля городского населения увеличилась с 15,3% до 17,4%, или на 2,1%.
Самоубийства
Коэффициент самоубийств упал в 3 раза.
По уровню самоубийств в пореформенное время Россия занимала предпоследнее место в Европе. С 1870 по 1910 г. коэффициент самоубийств изменялся циклически при общей повышательной тенденции; пик приходился на 1891-1895 гг., затем произошло снижение. Важно отметить, что суицидальность росла только среди горожан, в то время как в деревне после незначительного подъема в 1880-х - первой половине 1890-х гг. она понизилась и в начале ХХ в. вернулась к уровню 1819-1825 гг. В годы Первой русской революции 1905-1906 гг. коэффициент самоубийств понизился и стал расти только с 1907 г., после ее окончания, достигнув максимума к 1913 г. (табл. 5).
Во время Первой мировой войны, если судить по Петрограду, Москве и Одессе, коэффициент самоубийств снизился в 2,8-3 раза, а с 1918 г. стал расти и в целом по стране в 1923-1926 гг. превзошел довоенный уровень в 1,5 раза (5,6 против 3,7 на 100 тыс.).
Для сравнения, в 1989 г. коэффициент самоубийств в Российской Федерации был в 5,9 раза выше, чем в 1912 г. (25,8 на 100 тыс.), в 1994 г. - в 9,5 раза (41,8 на 100 тыс.), в 2008-2009 г. - в 6,6 раза (29 на 100 тыс.).
Рецензия на только что вышедшую из печати трехтомную монографию Бориса Миронова "Российская империя: от традиции к модерну" - стр. 88.
По сравнению с сегодняшним днем неплохо. Но революция все равно была…
Относительно поставленного в заголовке вопроса существуют две противоположных точки зрения: приверженцы первой считают, что русский рабочий влачил жалкое существование, сторонники же второй доказывают, что русский рабочий жил гораздо лучше, чем российский. Какая же из этих версий верна, вам поможет разобраться этот материал. Откуда взялась первая версия, догадаться нетрудно – о тяжкой судьбе русского рабочего без устали твердила вся марксистская историография. Однако и среди дореволюционной литературы немало такой, которая поддерживала эту точку зрения.
Наибольшую известность в этой связи получил труд Евстафия Дементьева «Фабрика, что она дает населению и что она у него берет». В Интернете гуляет его второе издание, и на него часто ссылаются как блоггеры, так и спорящие с ними комментаторы. Однако мало кто обращает внимание на то, что это самое второе издание вышло в свет в марте 1897 года, то есть, во-первых, за несколько месяцев до принятия фабричного закона, устанавливающего 11,5-часовой день.
Во-вторых, в набор книга сдавалась несколькими месяцами раньше, то есть до денежной реформы Сергея Витте, в ходе которой рубль был девальвирован в полтора раза, и, следовательно, все зарплаты указаны в этой книге еще в старых рублях.
В-третьих же, и в главных, по признанию самого автора, «Изслѣдованiе было произведено въ 1884-1885 годахъ», а следовательно, все его данные применимы лишь для середины 80-х годов позапрошлого века. Тем не менее, исследование это имеет для нас большое значение, позволяя сравнивать благосостояние рабочего того времени с уровнем жизни предреволюционного пролетариата, для оценки которого нами были использованы данные ежегодных статистических сборников, сводов отчетов фабричных инспекторов, а также труды Станислава Густавовича Струмилина и Сергея Николаевича Прокоповича.
Первый из них, прославившийся как экономист и статистик еще до революции, стал в 1931 году советским академиком и умер в 1974 году, не дожив трех лет до своего столетнего юбилея. Второй же, начинавший как народник и социал-демократ, стал впоследствии видным масоном, женился на Екатерине Кусковой, а после Февральской революции был назначен министром продовольствия Временного правительства. Советскую власть Прокопович принял в штыки и в 1921 году был выслан из РСФСР. Умер он в Женеве в 1955 году.
Дореволюционные рабочие
Однако ни тот, ни другой не любили царский режим, и потому их нельзя заподозрить в приукрашивании современной им русской действительности. Благосостояние мы будем измерять по следующим критериям: 1. Заработок. 2. Продолжительность рабочего дня. 3. Питание. 4. Жилье.
Начнем с заработка.
Первые систематизированные данные относятся к концу 1870-х годов. Так, в 1879 году специальная комиссия, состоявшая при московском генерал-губернаторе, собрала сведения о 648 заведениях 11 групп производств, на которых было занято 53,4 тыс. рабочих. Согласно публикации Богданова в «Трудах Московского городского статистического отдела», годовой заработок рабочих Первопрестольной в 1879 году равнялся 189 рублям. В месяц, следовательно, в среднем выходило по 15,75 р. В последующие годы из-за наплыва в города бывших крестьян и, соответственно, увеличения предложения на рынке труда заработки стали снижаться, и лишь с 1897 года начался их устойчивый рост. В Петербургской губернии в 1900 году средняя годовая зарплата рабочего составляла 252 руб. (21 р. в месяц), а в Европейской России – 204 руб. 74 коп. (17,061 руб. в месяц). В среднем же по Империи месячный заработок рабочего в 1900 году составил 16 руб. 17,5 коп. При этом верхняя граница заработка поднималась до 606 рублей (50,5 руб. в месяц), а нижняя опускалась до 88 руб. 54 коп. (7,38 руб. в месяц).
Однако после революции 1905 года и последовавшей за ней некоторой стагнации с 1909 года заработки стали резко расти. У ткачей, например, заработная плата выросла на 74%, а у красильщиков – на 133%, но что скрывалось за этими процентами? Зарплата ткача в 1880 году в месяц составляла всего 15 руб. 91 коп., а в 1913 году – 27 руб. 70 коп. У красильщиков она выросла с 11 руб. 95 коп. – до 27 руб. 90 коп. Гораздо лучше обстояли дела у рабочих дефицитных профессий и металлистов. Машинисты и электрики стали зарабатывать в месяц по 97 руб. 40 коп., высшие мастеровые – 63 руб. 50 коп., кузнецы – 61 руб. 60 коп., слесари – 56 руб. 80 коп., токари – 49 руб. 40 коп. Если вы хотите сравнить эти данные с современными зарплатами рабочих, то можете просто умножить эти цифры на 1046 – таково соотношение дореволюционного рубля к российскому рублю по состоянию на конец декабря 2010 года. Лишь с середины 1915 года в связи с войной стали происходить инфляционные процессы, но с ноября 1915 года рост заработка перекрывал рост инфляции, и лишь с июня 1917 года зарплата стала отставать от инфляции.
Зарплаты рабочих по годам
Продолжительность рабочего дня.
Теперь перейдем к продолжительности рабочего дня. В июле 1897 года был издан декрет, ограничивавший рабочий день индустриального пролетариата по всей стране законодательной нормой в 11,5 часа в сутки. К 1900 году средний рабочий день в обрабатывающей промышленности составлял в среднем 11,2 часа, а к 1904-му не превышал уже 63 часов в неделю (без сверхурочных), или 10,5 часа в день. Таким образом, за 7 лет, начиная с 1897 года, 11,5-часовая норма декрета на деле превратилась уже в 10,5-часовую, причем с 1900 по 1904 год эта норма ежегодно падала примерно на 1,5%.
А что же было в это время в других странах? Да примерно то же самое. В том же 1900 году рабочий день в Австралии равнялся 8 часам, Великобритании – 9, США и Дании – 9,75, Норвегии – 10, Швеции, Франции, Швейцарии – 10,5, Германии – 10,75, Бельгии, Италии и Австрии – 11 часам.
В январе 1917-го средний рабочий день по Петроградской губернии составлял 10,1 часа, а в марте он снизился уже до 8,4, то есть всего за два месяца на целых 17%.
Однако использование рабочего времени определяется не только продолжительностью рабочего дня, но и числом рабочих дней в году. В дореволюционное время было значительно больше праздников – число праздничных дней в году составляло 91, а в 2011 году число нерабочих праздников, включая новогодние каникулы, составит лишь 13 дней. Не компенсирует эту разницу даже наличие 52 суббот, которые стали нерабочими с 7 марта 1967 года.
Продолжительность рабочего дня
Питание.
Средний русский чернорабочий съедал в день полтора фунта черного хлеба, полфунта белого, полтора фунта картофеля, четверть фунта крупы, полфунта говядины, осьмушку сала и осьмушку сахара. Энергетическая ценность такого пайка составляла 3580 калорий. Средний же житель империи поедал в день пищи на 3370 калорий. Такого количества калорий русские люди с тех пор больше почти никогда не получали. Этот показатель был превышен лишь в 1982 году. Максимум же пришелся на 1987 год, когда дневное количество потребляемой пищи составило 3397 калорий. В РФ же пик потребления калорий пришелся на 2007 год, когда потребление составило 2564 калории.
В 1914 году рабочий тратил на питание для себя и свой семьи 11 рублей 75 копеек в месяц (12 290 в нынешних деньгах). Это составляло 44% от заработка. Однако в тогдашней Европе процент зарплаты, затрачиваемый на питание, был гораздо выше – 60-70%. Более того, во время мировой войны этот показатель в России еще более улучшился, и расходы на питание в 1916 году, несмотря на рост цен, составили 25% от заработка.
Так питались
Жилье.
Теперь посмотрим, как же обстояло дело с жильем. Как писала выходившая некогда в Петрограде «Красная газета» в своем номере от 18 мая 1919 года, по данным за 1908 год (взятым, скорее всего, у того же Прокоповича), рабочие расходовали на жилище до 20% своего заработка. Если сравнить эти 20% с нынешним положением, то стоимость съема квартиры в современном Питере должна была бы составлять не 54 тысячи, а порядка 6 тысяч рублей, либо нынешний питерский рабочий должен получать не 29 624 рубля, а 270 тысяч. Сколько же это было тогда в деньгах?
Стоимость квартиры без отопления и освещения, по данным того же Прокоповича, составляла на одного зарабатывающего: в Петрограде – 3 р. 51 к., в Баку – 2 р. 24 к., а в захолустном городке Середе Костромской губернии – 1 р. 80 к., так что в среднем для всей России стоимость платных квартир оценивалась в 2 рубля в месяц. В переводе на современные российские деньги это составляет 2092 рубля. Здесь надо сказать, что это, конечно, не господские квартиры, съем которых стоил в Питере в среднем 27,75 р., в Москве – 22,5 р., а в среднем по России в 18,9 р. В этих господских квартирах жили в основном чиновники чином до коллежского асессора и офицеры. Если в господских квартирах на одного жильца приходилось 111 квадратных аршинов, то есть 56,44 кв. м, то в рабочих по 16 кв. аршин – 8,093 кв. м. Однако стоимость аренды квадратного аршина была такой же, как и в господских квартирах – 20-25 коп. за квадратный аршин в месяц.
Детская комната в казарме для семейных рабочих при Раменской фабрике промышленного и торгового товарищества «П.Малютина сыновья»
Рабочая казарма в Лобне для рабочих хлопкопрядильной фабрики купцов Крестовниковых
Однако уже с конца ХIХ столетия общей тенденцией становится строительство владельцами предприятий рабочих жилищ улучшенной планировки. Так, в Боровичах владельцы керамического завода кислотоупорных изделий инженеры братья Колянковские построили для своих рабочих в поселке Вельгия деревянные одноэтажные дома с отдельными выходами и приусадебными участками. Рабочий мог приобрести это жилье в кредит. Первоначальная сумма взноса составляла всего 10 рублей...
Таким образом, к 1913 году лишь 30,4% наших рабочих жили на съемных квартирах. Остальные 69,6% имели бесплатное жилое помещение. Кстати говоря, когда в послереволюционном Петрограде освободилось 400 тысяч господских квартир – кого расстреляли, кто сбежал, а кто умер с голоду – рабочий люд не спешил в эти квартиры вселяться даже бесплатно. Во-первых, располагались они далеко от завода, а во-вторых, протопить такую квартиру стоило больше, чем вся зарплата 1918 года...