Исторические личности, особенно если это касается родной страны, всегда изучаются с интересом. Царствующие особы, которые стояли у руля власти в России, оказывали свое влияние на развитие страны. Кто-то из царей правил долгие годы, другие - кратковременно, но все личности были заметными, интересными. Император Петр 3 правил недолго, рано умер, но оставил свой след в истории страны.
Царские корни
Желание Елизаветы Петровны, царствующей на русском престоле с 1741 года, укрепить трон по линии привело к тому, что она объявила наследником своего племянника. Своих детей у нее не было, но у старшей сестры рос сын, который жил в доме Адольфа Фредерика, в будущем - короля Швеции.
Карл Петер, племянник Елизаветы, был сыном старшей дочери Петра I - Анны Петровны. Сразу после родов она заболела и вскоре умерла. Когда Карлу Петеру исполнилось 11 лет, он потерял и отца. Лишившись краткая биография которого говорит об этом, стал жить у своего дяди по отцовской линии - Адольфа Фредерика. Должного воспитания и образования он не получил, так как основным методом воспитателей был «кнут».
Ему приходилось подолгу стоять в углу, порой на горохе, и у мальчика распухали от этого колени. Это все отложило отпечаток на его здоровье: Карл Петер был ребенком нервным, часто болел. По характеру император Петр 3 вырос человеком простодушным, не злым и очень любил военное дело. Но вместе с тем историки отмечают: будучи в юношеском возрасте, любил выпить вина.
Наследник Елизаветы
И вот в 1741 году, взошла на Русский престол. С этого момента жизнь Карла Петера Ульриха изменилась: в 1742 году он стал наследником императрицы, и его привезли в Россию. Впечатление на императрицу он произвел удручающее: она увидела в нем болезненного и необразованного юношу. Приняв православие, он был наречен Петром Федоровичем, а в дни своего царствования звался официально Петр 3 Федорович.
На протяжении трех лет с ним занимались воспитатели и учителя. Главным педагогом его был академик Якоб Штелин. Он считал, что будущий император - способной юноша, но очень ленивый. Ведь за три года учебы он очень плохо освоил русский язык: безграмотно писал и говорил, традиций не изучил. Петр Федорович любил похвастаться и был склонен к малодушию - эти качества были отмечены его педагогами. В официальном титуле его значились слова: «Внук Петра Великого».
Петр 3 Федорович - женитьба
В 1745 году состоялась женитьба Петра Федоровича. Его женой стала принцесса Свое имя она тоже получила после принятия православия: девичье имя ее София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская. Это была будущая императрица Екатерина II.
Свадебным подарком от Елизаветы Петровны стал Ораниенбаум, что под Петербургом, и Подмосковные Люберцы. Но супружеские отношения между молодоженами не складываются. Хотя во всех важных экономических и хозяйственных делах Петр Федорович всегда советовался со своей супругой, испытывал к ней доверии.
Жизнь до коронации
Петр 3, краткая биография его говорит об этом, не имел супружеских отношений с женой. Но позже, после 1750 года, он перенес хирургическую операцию. В результате чего, у них появился сын, который в будущем стал императором Павлом I. Елизавета Петровна лично занималась воспитанием внука, сразу отобрав его у родителей.
Петр был доволен таким положением дел и все больше отдалялся от своей жены. Он увлекался другими женщинами и даже имел фаворитку - Елизавету Воронцову. В свою очередь чтобы избежать одиночества, имела отношения с польским послом - Станиславом Августом Понятовским. Пары находились в дружеских отношениях между собой.
Рождение дочери
В 1757 году у Екатерины рождается дочь, и ей дают имя - Анна Петровна. Петр 3, краткая биография которого доказывает этот факт, официально признал дочь. Но у историков, конечно, есть сомнение в его отцовстве. В 1759 году, в возрасте двух лет, ребенок заболел и умер от оспы. Других детей у Петра больше не было.
В 1958 году Петр Федорович имел в своем подчинении гарнизон солдат численностью до полутора тысяч. И все свое свободное время он отдавался любимому занятию: занимался обучением солдат. Правление Петра 3 еще не настало, а он уже вызвал к себе неприязненное отношение знати и народа. Причиной всему была неприкрытая симпатия к королю Пруссии - Фридриху II. Его сожаление о том, что он стал наследником русского царя, а не шведского короля, нежелание принимать русскую культуру, плохой русский язык - все вместе настраивало против Петра народные массы.
Правление Петра 3
После смерти Елизаветы Петровны, в конце 1761 года, императором провозгласили Петра III. Но он еще не был коронован. Какую же политику стал проводить Петр Федорович? В своей внутренней политике он был последователен и взял за образец политику своего деда - Петра I. Император Петр 3, кратко говоря, решил стать таким же реформатором. То, что он успел сделать за время своего короткого правления, заложило основу для царствования жены - Екатерины.
Но ряд ошибок им был совершен во внешней политике: он остановил войну с Пруссией. И те земли, которые русская армия уже завоевала в он вернул королю Фридриху. В армии император ввел все те же прусские порядки, собирался провести секуляризацию земель церкви и ее реформу, готовился к войне с Данией. Этими действиями Петр 3 (краткая биография доказывает это) он настроил против себя и церковь.
Переворот
Нежелание видеть Петра на престоле высказывалось до его восхождения. Еще при Елизавете Петровне канцлер Бестужев-Рюмин начинал готовить заговор против будущего императора. Но случилось так, что заговорщик попал в немилость и не закончил свое дело. Против Петра, незадолго до смерти Елизаветы, была сформирована оппозиция, состоящая из: Н. И. Панина, М. Н. Волконского, К. П. Разумовского. К ним присоединились офицеры двух полков: Преображенского и Измайловского. Петр 3, кратко говоря, не должен был взойти на престол, вместо него они собирались возвести Екатерину, его супругу.
Эти планы не смогли осуществиться из-за беременности и родов Екатерины: она родила ребенка от Григория Орлова. К тому же она считала, что политика Петра III дискредитирует его, но даст ей больше соратников. По сложившейся традиции в мае Петр выехал в Ораниенбаум. 28 июня 1762 года он отправился в Петергоф, где его должна была встречать Екатерина и устроить торжества в его честь.
Но вместо этого она поспешила в Петербург. Здесь она приняла присягу на верность от Сената, Синода, гвардии и народных масс. Затем присягнул и Кронштадт. Петр III вернулся в Ораниенбаум, где подписал свое отречение от престола.
Конец царствования Петра III
Затем он был отправлен в Ропшу, где через неделю умер. Или был лишен жизни. Этого никто не может ни доказать, ни опровергнуть. Так закончилось царствование Петра III, которое было очень коротким и трагическим. Правил он страной всего 186 дней.
Погребли его в Александро-Невской Лавре: Петр не был коронован, и потому его нельзя было похоронить в Петропавловском соборе. Но сын, став императором, исправил все. Он короновал останки своего отца и перезахоронил их рядом с Екатериной.
Пётр III (Пётр Фёдорович, Карл Пётр Ульрих) (1728-1762), российский император (с 1761).
Родился 21 февраля 1728 г. в городе Киле (Германия). Сын голштейн-готторпского герцога Карла Фридриха и Анны Петровны, Петра I.
Вступившая на престол императрица Елизавета Петровна назначила племянника своим наследником. Маленького принца привезли из Германии в Россию и начали воспитывать при русском дворе. Наставники и многие вельможи обращали внимание на его грубость, неотёсанность, плохое физическое развитие, ребячливость и крайнее упрямство. Пётр не полюбил свою новую родину, презирал русский народ и, хотя перешёл в православие, продолжал втайне держаться лютеранства. Эти качества не могли не сыграть в дальнейшем роковой роли.
В 1745 г. Пётр вступил в брак с принцессой Ангальт-Цербстской Софьей Фредерикой (будущая императрица Екатерина II). жизнь не была счастливой, супруги не любили друг друга, и даже родившийся через девять лет сын (будущий император Павел I) не сблизил великокняжескую чету. Пётр открыто высказывал сомнения в том, что является его отцом, а взойдя на престол, отказывался признать Павла наследником.
После Елизаветы Петровны (1761 г.) Пётр стал императором. Он сразу же предпринял ряд непопулярных в русском дворянском обществе мер. Поклонник прусского короля Фридриха II, новый государь вышел из Семилетней войны 1756-1763 гг., в которой Россия участвовала вместе с Францией и Австрией против Пруссии. Мир с Фридрихом и возвращение ему всех завоёванных земель свели на нет победы русского оружия.
Поддержавшие Петра сильные придворные группировки Воронцовых и Шуваловых сумели провести ряд важных реформ. В 1761 г. был подписан Указ о вольности дворянства, разрешавший представителям благородного сословия не служить государству. В 1762 г. была упразднена Тайная канцелярия - орган политического сыска. Однако другие действия Петра вызвали волну недовольства в армии, Церкви и при дворе.
Подготовка к секуляризации монастырских земель воспринималась в обществе как начало преобразования Православной церкви в Лютеранскую. Пренебрежение национальными обычаями, непопулярная внешняя политика, введение в армии прусских порядков привели к заговору в гвардии. Во главе заговорщиков стояла жена императора, Екатерина. Пётр был свергнут с престола, арестован и отправлен на мызу Ропшу под Петербургом, где погиб 18 июля 1762 г. при невыясненных обстоятельствах.
Первое своё имя сын герцога Голштинского и Анны Петровны получил в честь брата бабушки – Карла XII, второе – в честь деда по матери – Петра Великого. Родители его умерли рано, и маленький сирота остался правителем небольшого немецкого государства на самом севере германских земель (некоторое время он считался и потенциальным наследником шведского престола). Воспитание его было поставлено из рук вон плохо. Наставник – граф Оттон Брюммер, недалёкий и грубый человек, привил Петеру любовь к военному делу, муштре и парадам, но мало заботился о его умственном развитии. Читал Петер мало и в основном приключенческие романы. Научился играть на скрипке, и это увлечение пронёс через всю жизнь. Играл он, судя по всему, неплохо, и уже в России выступал в составе придворных оркестров.
Россия всегда присутствовала в его судьбе. Уже с рождения имя внука Петра I неизбежно «всплывало» во всех династических перипетиях, на которые был так богат XVIII век. Особенно не любили Петера при дворе Анны Иоанновны. Там его прозвали «чёртушкой», то ли из-за его шустрости и непоседливости, то ли из-за упорного нежелания считать маленького герцога пусть потенциальным, но наследником трона. Так и рос он в старых немецких традициях небольшого владетельного дома. Но вот окончилось правление Анны, промелькнуло на престоле брауншвейгское семейство, и к власти пришла тётя Елизавета. У неё выхода не было – единственным наследником остался Петер. Она возлагала на него большие надежды.
Уже 5 февраля 1742 года юного герцога привезли в Петербург. Его спешно начали готовить к будущей роли, обучили русскому языку, крестили в православие с именем Пётр Фёдорович и 7 ноября 1742 года объявили наследником престола. Но русского императора из него никак не получалось. К религии он относился равнодушно, старых привычек не изжил, всё так же почитал Фридриха Великого и пру скую армию, проводил время в охотах и пирушках и самозабвенно учил своих голштинских солдат шагать строем. Россия не то чтобы была чужда ему, она не вошла в его сердце и душу. Он не понимал, что этой империей нельзя управлять так же, как он правил своим небольшим герцогством. Со стороны всё казалось легко, но стоило ему в действительности стать во главе огромной державы, как он растерялся. И самое главное, он не смог завоевать любовь своих подданных, оставшись и для народа, и для армии совершенно чужим. Елизавету он не слишком жаловал, видя, что за мишурой придворного блеска зачастую скрывается ничтожное содержание. Она отвечала племяннику тем же.
Внешне неприметный, он имел не слишком красивое, но и не безобразное лицо, стройную фигуру, узкие плечи, и в прусском военном мундире казался нескладным. Но он был способен и на нежность, и на дружбу, и даже на любовь. Екатерина не смогла добиться последнего – слишком разными по характеру, образу жизни и интересам были супруги. Он же любил менее эффектную и грубоватую графиню Елизавету Романовну Воронцову (племянницу канцлера М. И. Воронцова и родную сестру княгини Е. Р. Дашковой), и любил её преданно и верно. Недаром в последних записках жене умолял не разлучать его с Воронцовой и не отнимать дорогой ему скрипки.
Но это было позже. А пока он стоял у гроба своей тётки и не верил, что стал наконец всероссийским императором Петром III. На похоронной церемонии он шёл за гробом во главе процессии и то убыстрял шаг, то замедлял его. В этих странных скачках как в зеркале отразилось всё его недолгое царствование.
Политика Петра была во многом стихийной. Многое из того, что начал он, продолжила и завершила Екатерина, хотя, конечно, всегда пыталась дистанцироваться от «полубезумного» мужа, свержение которого представляла благом для подданных. Пётр начал восстанавливать и укреплять российский флот, потом его воссоздала Екатерина. Пётр издал Манифест о вольности дворянства, потом её подтвердила своею Жалованной грамотой Екатерина. Пётр подписал указ о секуляризации церковных владений, Екатерина всего через два года осуществила её.
Главная ошибка Петра состояла в его приверженности своему кумиру – Фридриху. Император одел русскую армию в прусские мундиры, заключил со вчерашним врагом внезапный мир, отказавшись от всех российских завоеваний, – и этого оказалось достаточно, чтобы потерять всё. В глубине души Екатерина презирала мужа. Последней каплей был его грубый крик на неё во время торжественного обеда 9 июня 1762 года в присутствии сановников, генералов и дипломатов: «Folle!» – «Дура!» Ждать официального разрыва она не могла. И 28 июня 1762 года прервала его царствование.
Ранним утром того памятного дня Алексей Орлов разбудил Екатерину во дворце Монплезир в Петергофе словами: «Пора вставать, всё готово, чтобы провозгласить вас!» Она встала и поехала в Петербург, где стремительно прошла присяга всей столицы на верность новой государыне. А император сидел в Ораниенбауме. Он рванулся в Петергоф, но Екатерины там уже не было. Растерянный Пётр заметался, посылал приказы верным (как ему представлялось) войскам, но их перехватывали. Он не знал что делать. Фельдмаршал Миних, возвращённый им из сибирской ссылки, предложил явиться в Петербург и своим видом, как Пётр Великий, усмирить мятеж. Но как мало был похож нынешний император на своего могучего деда! Он решился плыть в Кронштадт. При подходе к гавани на требование пропустить его услышал ответ, что императора больше нет, а есть императрица. Наверно, он мог бы бежать за границу, но понадеялся на милость супруги. Его кумир Фридрих сказал: «Он позволил свергнуть себя с престола, как ребёнок, которого посылают спать».
29 июня из Ораниенбаума, куда он вернулся, Пётр направил Екатерине собственноручное отречение. И был арестован. Вместе с Воронцовой их перевезли в Петергоф, там разлучили, и опального императора переправили в Ропшу, небольшое имение в той же Петербургской округе. Здесь его посадили под караул. Пётр просился в Голштинию. «Ваше Величество может быть во мне уверенною: я не подумаю и не сделаю ничего против Вашей особы и против Вашего царствования». В это можно было поверить, но только не такой женщине, как Екатерина. Она думала поместить его в Шлиссельбургскую крепость, а уже бывшего там Иоанна Антоновича перевести в Кексгольм. Но её соратники помешали появлению в России второй «железной маски». 6 июля Алексей Орлов писал своей государыне заплетающимися каракулями: «Матушка, милосердная государыня! Как мне изъяснить, описать, что случилось: не поверишь верному своему рабу, но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка, Его нет на свете! Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руку на Государя! Но, Государыня, свершилась беда. Мы были пьяны, и он тоже. Он заспорил за столом с князем Фёдором (Барятинским), не успели мы разнять, а его уже и не стало. Сами не помним, что делали, но все до единого виноваты. Достойны казни. Помилуй меня, хоть для брата. Повинную тебе принёс – и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил, прогневили тебя и погубили души навек».
К выставленному в течение трёх дней в Александро-Невской лавре телу близко не подпускали. Пётр лежал в мундире голштинского драгуна. По отзыву современника, «вид тела был крайне жалкий и вызывал страх и ужас, так как лицо было черным и опухшим, но достаточно узнаваемым, и волосы в полном беспорядке колыхались от сквозняка». Похоронили его рядом с могилой Анны Леопольдовны. Екатерина на погребении по просьбе Сената не присутствовала, сказавшись больной.
Супруга Петра III – Екатерина II представляет собой удивительный феномен нашей истории. Как и Пётр I, она осталась в ней с эпитетом «Великая». Только два государя династии Романовых удостоились такой чести. Но самое главное состоит в том, что, будучи по рождению немецкой принцессой, она, приехав в Россию, смогла не только прижиться в ней, но сделаться самой русской из всех русских императриц. Её время – время славных побед и значительных преобразований, «золотой век» Российской империи.
София-Фредерика-Августа (в семье её звали Фикe) родилась в замке города Штеттина в семье князя (именно такой титул носил её отец) Христиана-Августа Анхальт-Цербстского. Её мать Иоганна-Елизавета была на 22 года моложе своего мужа. По отцу Фике происходила из старинной и известной династии. Анхальт-Цербстские герцоги принадлежали к Асканийскому дому, упоминающемуся с середины XI века. В частности, среди предков Екатерины по этой линии – маркграф Бранденбурга Альбрехт Медведь, живший в XII веке. Его преемники расширили пределы своих владений и основали будущую столицу Германии – Берлин. Потом род разделился на несколько ветвей: одна владела княжеством Анхальт, другая – герцогством Саксония. К XVIII веку сохранилась только анхальтская династия, которая в свою очередь тоже разделилась на линии, владевшие разными городами этой земли: Цербстом, Дессау, Кётеном и др.
Несмотря на то что род был древний и знатный, жили анхальт-цербстские князья скромно. Отец Фике служил в прусской армии, где имел чин генерала, позже дослужился до фельдмаршала. Мать Фике происходила из Гольштейн-Готторпской династии, которую уже со времён Петра Великого знали в России. По этой гольштейн-готторпской линии Фике доводилась своему будущему мужу троюродной сестрой, а дядя княжны Фридрих в 1751 году стал королём Швеции. Кроме того, Фике была четвероюродной сестрой Шарлотты-Софьи Брауншвейгской, матери Петра II.
Императрица Елизавета Петровна выбрала юную принцессу в невесты своему племяннику, руководствуясь прежде всего такими соображениями: «Была бы протестантской религии (это, в отличие от католичества, как считалось, облегчало переход в православие) и хотя она из знатного, но столь малого рода, дабы ни связи, ни свита принцессы не возбуждали особенного внимания или зависти здешнего народа».
Фике получила весьма недурное образование. Она прекрасно знала немецкий и французский языки, могла изъясняться на итальянском и понимала английский. С детства много читала. К музыке таланта не проявила из-за отсутствия музыкального слуха, много позже Екатерина признавалась, что музыка для неё – не более чем шум. Но зато с детства в ней были заложены те примечательные качества, которые помогли ей потом стать великой императрицей.
1 января 1744 года Иоганна-Елизавета получила приглашение вместе с дочерью приехать в Россию. Их въезд на территорию великой империи произошёл 26 января в Риге. Почётным эскортом, посланным Елизаветой, командовал ставший впоследствии литературно знаменитым барон К.-Ф.-И. фон Мюнхгаузен. 3 февраля гостьи прибыли в Петербург, но императрица находилась в Москве, поэтому им тоже пришлось ехать в старую столицу. С первого взгляда Фике очаровала Елизавету.
Принцесса поставила перед собой три задачи: понравиться великому князю Петру, императрице и русскому народу. Последнюю она выполнила блестяще. Настойчиво учила русский язык, и, хотя до конца жизни говорила с едва уловимым акцентом, он стал для неё родным. 28 июня 1744 года приняла православие с именем Екатерина Алексеевна в Московском Успенском соборе, а на следующий день была обручена с Петром. Екатерина любила русские обычаи и традиции, искренне исповедовала православную веру, часто выходила «в народ». Она упорно хотела превратиться в русскую великую княгиню, и ей это удалось. В нашей истории мало найдётся таких патриоток, как Екатерина. Она не жалела для своей новой родины сил, а о немецких родственниках даже не вспоминала, называя Петра Великого своим «дедом».
Настоящий же внук великого императора был ей неинтересен – слишком отличались их вкусы, пристрастия и принципы. Долгое время брак оставался формальным, и только в 1754 году Екатерина родила сына Павла. Его тотчас отлучили от родителей. Лишившись ребёнка, а потом и окончательно отдалившегося от неё мужа, Екатерина оказалась предоставлена самой себе. Она очень много занималась самообразованием. «У меня были хорошие учителя: несчастье с уединением», – говорила она. Прочитывала целые библиотеки, особенно полюбила французских энциклопедистов. Уже когда царствовала, переписывалась с Вольтером и Дидро, которые считали её своей ученицей и расточали ей бесчисленные похвалы. Вольтер назвал Екатерину «самой блестящей звездой Севера». Но это было потом, а пока она только приобщалась к сверкавшим высотам европейской мысли.
Не следует, однако, думать, что радости жизни проходили мимо неё. Екатерина любила охоту, верховую езду, празднества, танцы и маскарады. Появились и первые ухажёры, но о личной жизни Екатерины чуть позже.
Жизнь при дворе многому научила великую княгиню: терпению, скрытности, умению владеть собой и подавлять чувства. Всё это очень помогло ей на императорском троне. У этой скромной и милой девушки были сильно развиты эгоизм и честолюбие. В письме английскому посланнику Ч. Уильямсу от 12 августа 1756 года она так сформулировала свой девиз тех лет: «Я буду царствовать или погибну».
В декабре 1761 года Елизавета умерла. Екатерина не отходила от гроба императрицы и заливалась слезами. Сложно сказать, насколько её печаль была искренней, но её поведение в глазах подданных в лучшую сторону отличалось от поведения Петра. Неосторожная политика нового самодержца в конечном итоге привела его к краху, и, опираясь на гвардию, Екатерина практически мгновенно убрала своего мужа с престола. Большую роль в этом перевороте сыграли братья Орловы, и прежде всего Григорий – фаворит новой государыни.
Не все было гладко и с политическим статусом новой императрицы – Екатерина не могла считаться законной государыней. Елизавета, родная дочь Петра, сместила с престола правительницу-немку, занявшую его вопреки установленным издревле правилам; теперь же чистокровная немка свергла пусть нелюбимого, но все же законного императора. Далеко не все рядовые гвардейцы знали, что 28 июня их ведут низлагать Петра III: они были уверены, что он умер, и им предстоит только присягнуть новой императрице. Когда обман открылся, в Преображенском и Семеновском полках начались открытые выступления, которые пришлось подавлять самыми жесткими мерами. Смерть Петра III тоже вызвала различные толки. Все чаще стали поговаривать об Иване Антоновиче, уже 20 лет заточенном в Шлиссельбургской крепости. О том, что он лишился разума, знал лишь узкий круг лиц.
22 сентября 1762 года Екатерина II венчалась на царство в Успенском соборе Московского Кремля. Началось её 34-летнее правление.
Ее официальное положение укрепилось, но до настоящего признания было еще далеко. Через несколько дней стало известно о заговоре с целью возвести на престол Ивана Антоновича. Хотя все ограничивалось только разговорами, Екатерина усмотрела в этом опасность. Кульминацией заговора стала безумная попытка подпоручика Василия Мировича освободить Ивана Антоновича. 4 июля 1764 года он, находясь в карауле, поднял мятеж, арестовал коменданта, однако больше ничего сделать не смог – офицерам, состоявшим при Иване Антоновиче, было приказано убить узника, если того попытаются освободить, и они выполнили приказ.
Но заговоры были меньшим злом по сравнению с притязаниями тех, кому Екатерина обязана была престолом. Эти люди – прежде всего Орловы – считали императрицу чем-то вроде удачного капиталовложения и желали теперь пользоваться всеми возможными выгодами. Они хотели чинов, денег и власти. В первое время отказывать им было трудно. Однако Екатерина быстро окружила себя умными советниками, такими, как граф Никита Панин и бывший канцлер Бестужев-Рюмин. Поначалу программа ее была проста – восстановить лучшее из утраченного в прошлые царствования и возродить национальное достоинство России. На это и были направлены первые правительственные мероприятия.
Она возвела искусство общения на недосягаемую высоту. Умела нравиться, располагать к себе людей и склонять их на свою сторону. Всегда была вежлива, внимательна к окружающим и призывала к этому других: «Изучайте людей, старайтесь пользоваться ими, не вверяясь им без разбора; отыскивайте истинное достоинство, хотя бы оно было на краю света: по большей части оно скромно и прячется где-нибудь в отдалении. Доблесть не выказывается из толпы, не стремится вперёд, не жадничает и не твердит о себе».
Императрица окружила себя поистине замечательными соратниками. Она умела не только найти достойного человека, но и поставить его на то место, где он лучше всего мог бы проявить свои способности и принести больше пользы. Екатерина прекрасно понимала, что есть люди умнее и талантливее её, компетентнее в тех или иных областях, – и радовалась таким людям, привечала их. «О, как жестоко ошибаются, изображая, будто чьё-либо достоинство страшит меня. Напротив, я бы желала, чтоб вокруг меня были только герои. И я всячески старалась внушить героизм всем, в ком замечала к оному малейшую способность». И делала она это великолепно. Умела похвалить и отметить заслуги, нередко преувеличивая их. «Кто не уважает заслуги, тот сам их не имеет; кто не старается отыскать заслугу и не открывает её, тот недостоин и царствовать». Своими милостями побуждала к новым подвигам. Вот характерный пример. Когда Суворов в ходе подавления движения Костюшко взял Прагу, то послал императрице рапорт, состоявший из трёх слов: «Ура! Прага. Суворов». Она ответила: «Браво! Фельдмаршал. Екатерина», тем самым объявив о присвоении высокого воинского чина.
Императрица была незлопамятна и снисходительна к проявлениям слабости. «Живи и жить давай другим» – так сказала она как-то раз своему секретарю Г. Р. Державину. Однажды у неё спросили: «Разве Ваше Величество всеми этими людьми довольны?» Она ответила: «Не совсем, но я хвалю громко, а браню потихоньку». Вот почему мы не найдем о ней практически ни одного отрицательного отзыва от современников. Она удаляла людей, не справившихся со своими обязанностями, но делала это тактично и мягко. При Екатерине не было тех громких свержений, когда впавший в немилость терял всё, втаптывался в грязь, как, например, Меншиков, Бирон или Остерман. «Держусь правила, что злым надо делать как можно менее зла; зачем следовать примеру злых? Зачем в отношении их становиться жестоким? Это значит нарушать обязанности к самому себе и к обществу». Конечно, вышесказанное не значит, что она спокойно терпела предательство, обман или преступное бездействие, но в целом предпочитала там, где можно, обойтись без излишней жёсткости.
Она умела прислушиваться к мнению собеседника, и разговор с ней был интересен и содержателен. Гримм отмечал: «Она всегда верно схватывала мысли своего собеседника, следовательно, никогда не придиралась к неточному или смелому выражению и, конечно, никогда не оскорблялась таковым». Екатерина была умна, но о своих интеллектуальных способностях говорила с улыбкой: «Я никогда не думала, что имею ум, способный создавать, и часто встречала людей, в которых находила без зависти гораздо более ума, нежели в себе».
Любила рисковать. В 1768 году первой в России согласилась на прививку оспы себе и сыну Павлу, которые сделал английский врач Т. Димсдейл. Всё чего достигла, она добилась непрестанным ежедневным трудом. Её день начинался в 6 часов утра и был расписан с немецкой педантичностью. Как Пётр Великий, она свято верила в закон: «Только сила закона имеет власть неограниченную, а человек, который хочет царствовать самовластно, становится невольником». Главную задачу свою видела в достижении «общего блага» – блага для всех подданных. Свою роль понимала как служение государству, России. «Желаю и хочу только блага стране, в которую привёл меня Господь. Слава её делает меня славною». «Русский народ есть особенный в целом свете, Бог дал ему отличные от других свойства». И вот тут появлялись противоречия.
Екатерина считала себя «республиканкой» и противницей крепостного права – это на словах, на деле же всё было наоборот. Да, она жила идеями Просвещения, но всегда оставалась реалистом и прагматиком, прекрасно осознавала всю сложность управления такой огромной страной, всю закоснелую традиционность общественных отношений.
Благодаря своей природной проницательности и интуиции Екатерина осознавала всю условность громких слов о свободе, равенстве и братстве. К чему эти идеи привели на практике, она видела дважды. Первый раз её ужаснул «русский бунт» – восстание Пугачёва: разгул дикой стихии, грабежи и разбои, кровавые убийства – и всё это ради возомнившего себя императором казака, разорившего со своей вольницей полстраны. Другой народ, о благе которого так пеклись свободолюбивые энциклопедисты, поступил не лучше. Он превратил цветущее королевство в груду дымящихся развалин, а улицы городов завалил смердящими трупами. Казнь после фарсового судилища законного монарха Франции потрясла все европейские дворы. Повергла в шок она и Екатерину, которая несколько дней вообще не вставала с постели. Правда, императрица, верная идеалам своей молодости, всё же отделяла Вольтера и других просветителей от жирондистов и якобинцев. В декабре 1793 года она писала Гримму: «Французские философы, которых считают подготовителями революции, ошиблись в одном: в своих проповедях они обращались к людям, предполагая в них доброе сердце и таковую же волю, а вместо того учением их воспользовались прокуроры, адвокаты и разные негодяи, чтоб под покровом этого учения (впрочем, они и его отбросили) совершать самые ужасные преступления, на какие только способны отвратительные злодеи. Они своими злодеяниями поработили парижскую чернь: никогда ещё не испытывала она столь жестокой и столь бессмысленной тирании, как теперь, и это-то она дерзает называть свободой. Её образумят голод и чума, и когда убийцы короля истребят друг друга, тогда только можно надеяться на перемену к лучшему».
Перед ней теперь встала задача не допустить революции в России. А для этого нужно было перекрыть воздух всем распространителям вольнолюбивых идей. Арестовали Н. И. Новикова и А. Н. Радищева, запретили трагедию уже покойного к тому времени Я. Б. Княжнина «Вадим Новгородский», начался разгром масонских лож, к которым государыня всегда относилась с большим предубеждением. «Если монарх – зло, то это зло необходимое, без которого нет ни порядка, ни спокойствия», – передает слова Екатерины Дашкова. А в том, что в России никакая иная, кроме монархии, форма правления просто невозможна (поскольку никогда не сможет прижиться здесь), императрица была свято убеждена.
Потёмкин оказывал большое влияние на политику России и очень много сделал для блага своей Родины. Существует предположение, что он официально женился на императрице (хотя, конечно, брак остался тайным). Это произошло, вероятно, 8 июня 1774 года. В 1775 году Потёмкин получил титул графа Российской империи, в 1776-м – князя Священной Римской империи с титулом светлости, в 1784-м – чин генерал-фельдмаршала, а в 1787-м – почётную фамилию Таврический. От связи Екатерины и Потёмкина в июле 1775 года родилась дочь – Елизавета Григорьевна Тёмкина (ум. в 1854 г.).
Кроме Павла и Тёмкиной, у Екатерины ещё была дочь Анна (считается, что это ребёнок от Станислава Понятовского). Кроме того, 11 апреля 1762 года от Г. Г. Орлова родился сын. Во время родов, проходивших в Зимнем дворце, гардеробмейстер (впоследствии камердинер) Екатерины В. Г. Шкурин поджёг свой петербургский дом, Пётр III поехал тушить пожар, и императрица смогла спокойно родить. Вскоре, после того как ребёнка, завернутого в бобровую шубу, вынесли из дворца (его укрыл в своей семье тот же Шкурин), император, которому доложили, что в покоях его жены что-то происходит, явился к ней в спальню. Но Екатерина нашла в себе силы встретить Петра уже одетой. Сына назвали Алексеем Григорьевичем Бобринским (скончался он в 1813 году, а фамилию получил по названию имения Бобрики Тульской губернии). Павел I признал его своим братом и пожаловал графский титул. Именно от Алексея Григорьевича пошёл знаменитый род графов Бобринских.
И наконец, по некоторым данным, от Орлова Екатерина родила ещё дочь – Наталью Александровну Алексееву (годы жизни 1758 или 1759 – июль 1808), бывшую замужем за графом Фёдором Фёдоровичем Буксгевденом, во время русско-шведской войны 1808-1809 годов командовавшим русской армией.
«Романтический император» – такое определение дал Пушкин Павлу I. Это, пожалуй, самая загадочная личность среди Романовых. Вокруг рождения Павла ходило множество слухов. Говорили, что его подлинным отцом был фаворит Екатерины С.В. Салтыков, или даже что Павел – безродный чухонский мальчик, подменённый в младенчестве. Но все эти домыслы ничем не подтверждаются. С 6 лет воспитанием Павла занимался бывший посланник в Швеции граф Никита Иванович Панин. Цесаревич получил хорошее образование: знал немецкий и французский языки, хорошо разбирался в истории, географии, математике. Отличался набожностью. В то же время Панин пытался привить своему воспитаннику идею ограничения самодержавия и во многом настраивал против матери.
Екатерина понимала, что именно Павел по идее должен был занять престол после гибели отца, что цесаревич являлся более законным наследником, чем она сама. Знала она и о том, что некоторые вельможи, например тот же Панин, подумывали об устранении Екатерины и восшествии Павла. Возможно, всё это и повлияло на отношение императрицы к сыну.
Между сыном и матерью всегда была отчуждённость. При дворе Павел чувствовал себя на втором плане, Екатерина не подпускала его к государственным делам, а потому цесаревичу оставалось лишь терпеливо ждать своего часа. Он и ждал – в буквальном смысле тридцать лет и три года. Эти годы развили в его характере скрытность и подозрительность.
Когда у Павла родился сын Александр, а потом и второй сын Константин, Екатерина решила исправить свои промахи по отношению к Павлу и воспитать внуков в своём духе, чтобы именно они стали продолжателями её дел. По некоторым свидетельствам, она намеревалась даже передать престол в обход Павла внуку Александру, но эти планы не осуществились.
Утром 5 ноября 1796 года, когда Екатерина Великая после утреннего кофе прошла в свою гардеробную, с ней случился инсульт. На следующий день в четверть одиннадцатого вечера императрицы не стало. Внезапная смерть Екатерины сделала Павла российским самодержцем.
21 февраля 1728 года граф Генрих Фридрих Бассевич , первый министр голштинского двора, оставил запись: «Родился между полуднем и первым часом дня, здоровым и крепким. Его решено было назвать Карл Петер ». Новорождённому, о котором шла речь, суждено будет стать русским императором Петром III .
Об этой фигуре мы имеем представление превратное. Настолько, что диву даёшься: как «национальный предатель и откровенно слабоумный пьяница» вообще продержался на российском престоле даже такое краткое время? У многих создаётся впечатление, что основная и даже единственная историческая роль Петра III — это вовремя жениться на будущей Екатерине Великой , а потом умереть, чтобы расчистить дорогу блистательной «матушке-императрице».
1. Труды и дни
Некоторые признают наиболее убедительным язык цифр. Кое в чём они правы: именно так можно навскидку определить если не результативность, то работоспособность и активность правителя. Если посмотреть на Петра III с этой точки зрения, то получится интересная пропорция. На престоле он провёл 186 дней. За это время им подписано 192 закона и указа: это не считая всякой мелочи вроде представлений к наградам. В среднем выходит примерно 30 указов в месяц, даже чуть больше. Таким образом, он уверенно входит в топ-3 правителей XVIII столетия. И даже занимает в нём почётное второе место после своего сына Павла I . Тот в среднем издавал по 42 законодательных акта в месяц. Для сравнения: Екатерина Великая издавала по 12 законов в месяц, а Пётр Великий — по 8. Особо следует отметить любопытный факт: некоторые из этих законов приписывают «человеколюбию и просвещённости» Екатерины II, его вдовы. В частности, «Манифест о вольности дворянской», прида ние убийству крепостных хозяевами статуса «тиранского мучения» и упразднение зловещей Тайной канцелярии. Хотя на самом деле вся заслуга Екатерины состоит только в том, что она не отменила распоряжения своего покойного супруга.
2. Не из родни, а в родню
Одна из хуковых фраз Булгакова — слова Воланда из «Мастера и Маргариты»: «Да, как причудливо тасуется колода! Кровь!» Она в полной мере применима к Петру III. В его случае, правда, колоду тасовали вручную. Несколько показавшихся перспективными династических браков — и вот, извольте, родился наш герой. Кстати, помните имя, данное ему при рождении? Оно тоже из этой серии. Карл Петер. Петер — в честь родного деда по материнской линии, русского императора Петра I. А Карл — по той причине, что по отцовской линии малыш приходился внучатым племянником шведскому королю Карлу XII . Два великих деда, сражавшихся между собой без малого четверть века и перекроивших карту Европы. Пётр III отлично это осознавал. Более того, вёл себя так, что его сходство одновременно и с Петром I, и с Карлом XII замечали многие. Например, французский дипломат в России Жан-Луи Фавье: «Он подражает обоим в простоте своих вкусов и в одежде... Погруженные в роскошь и бездействие придворные страшатся времени, когда ими будет управлять государь, одинаково суровый к самому себе и к другим».
3. Коронация после смерти: поздно или никогда?
С теми, кто говорит, что Пётр III был неполноценным, можно согласиться. Но только в одном. Он, пожалуй, действительно не был при жизни полноценным императором. Поскольку до коронации, которая знаменует всю полноту власти, так и не дожил. В июне 1762 г. отречение от престола подписал провозглашённый, но не коронованный император.
Ситуацию исправил Павел I, его сын. Он совершил уникальный, беспрецедентный поступок. Спустя 34 года после смерти Петра III новый император вскрыл его гроб и короновал останки покойного батюшки по всем правилам. Изящный штрих: Большую Императорскую корону при этом заставили держать Алексея Орлова , одного из предполагаемых убийц Петра III. По воспоминаниям современников, граф Орлов после этого «зашёл в тёмный угол и взрыд плакал, руки его трепетали». Коронация покойного и одновременно месть его убийцам — такого русская история ещё не знала. Пётр III — единственный русский царь, по-настоящему ставший таковым уже после смерти.
Эксгумация Петра III. Аллегорическая гравюра Николая Анселена. Источник: Public Domain
4. Выигранная Семилетняя
Больше всего нареканий вызывает прекращение войны с Пруссией. Той самой Семилетней войны, где проявился гений будущих блистательных полководцев «золотого века Екатерины»: Петра Румянцева и Александра Суворова . Претензии примерно такие: «Наши годом раньше взяли Берлин, и вся Пруссия была у нас в кармане. Даже Кёнигсберг уже четыре года был русским городом, и в его университете учились русские студенты. А тут явился Пётр III, раболепствующий перед прусскими порядками и лично прусским королём Фридрихом . И всё пустил псу под хвост: наши обязывались вывести войска и отдать всё завоёванное».
На самом деле всё обстояло почти наоборот. На момент смерти Петра III русские войска по-прежнему занимали всю эту территорию. Более того, склады провианта и боезапас их были пополнены, а к Кенигсбергу была отправлена русская эскадра.
Кроме этого, согласно договору, Фридрих обязывался отвоевать у Дании и передать России провинцию Шлезвиг. А вот Пётр сохранял за собой право остановить вывод русских войск «ввиду продолжающихся в Европе беспокойств».
И выведение войск из Восточной Пруссии, и то, что России так и не досталось то, что ей обещал Фридрих, — это целиком дело рук Екатерины II. Вернее, последствия её бездействия. Она настолько была занята сначала переворотом и устранением мужа, а потом — укреплением собственной власти, что за соблюдением условий договора не следила.
5. Несостоявшийся русский прорыв
В статусе наследника русского престола Пётр пребывал без малого двадцать лет. И, говоря откровенно, не проявил себя за это время ничем, кроме склонности к пьянству, игре в солдатики и муштре по прусскому образцу. Во всяком случае, так принято считать. Как правило, без подробностей обходятся и при описании недолгого временного промежутка: с февраля 1759 г. по январь 1762 г.
Между тем это был, пожалуй, самый светлый этап в жизни наследника. Его наконец-то допустили до настоящего дела. Да, с большим скрипом и до дела вроде бы невеликого. Но всё же. В феврале 1759 г. Петра назначили генерал-директором Сухопутного шляхетского корпуса.
Документы, связанные с этим учебным заведением и подписанные наследником престола, ясно показывают, что это был разумный, трезвый, здравомыслящий человек, способный мыслить в государственном масштабе. То, что он прежде всего озабочен материальной базой корпуса, само собой разумеется. Расширение и реконструкция казармы-общежития, налаживание работы корпусной типографии, «дабы печатать все нужные книги на русском, немецком и французском языках», внимательное отношение к питанию и обмундированию... И, кроме этого, далеко идущие замыслы. В частности, масштабный проект по созданию «полнейшего географического и исторического описания России, дабы воспитываемые в оном корпусе молодые люди не токмо иностранных земель географию, которой их действительно обучают, основательно знали, но и о состоянии отечества своего ясное имели понимание».
Созданный несколькими поколениями мемуаристов, профессиональных историков и писателей отрицательный образ Российского Императора Петра III превратился в расхожий стереотип. По меткому выражению одного из дореволюционных историков, Петру Федоровичу была присвоена «какая-то исключительная привилегия на бессмысленность и глупость».
Как его только ни называли и до сих пор ни называют (не будем приводить здесь обвинения врагов Царского Престола и те их оскорбления, которым Монарх подвергся)! Но, Петр Федорович и как Император, и как человек, даже если упустить из виду обязательное для всех православных христиан почитание своих Царей, заслуживает объективной, а не предвзятой и односторонней оценки. Оценки, основанной прежде всего на фактах, которые, во-первых, как ни странно, относятся к такому доступному, ценному и не вызывающему сомнений источнику, как «Полное собрание законов Российской Империи».
Убиенный как Царь, то есть с целью окончательного отнятия у Него Царской власти, а факт насильственного лишения Его жизни может вызывать сомнение только у того, кто не хочет его признавать, Он стал первым Императором-мучеником на Российском престоле. Производит особое впечатление дата его смерти, точно совпадающая с датой убиения Царской семьи в 1918 году. Он был убит 17 или 16 июля (точно до одного дня сейчас это установить, похоже, невозможно, но такая точность и несущественна). Официально, дабы скрыть от народа величайшее преступление великосветского дворянства, было объявлено о его смерти 19 июля от болезни (непонятно, какой у относительно здорового 34-летнего мужчины да еще в такой весьма удобный для Его врагов момент!).
Во многом Российские Императоры Петр Федорович и Николай Александрович схожи друг с другом, но более всего поражает схожесть Их в том, насколько и как долго Они подвергаются самому гнусному и злобному хулению. Если еще учесть убийство 17 июля Великого Князя Андрея Боголюбского, признанного первым русским самодержцем, то эта дата по отношению к смерти Петра Федоровича становится определяющей как знак свыше.
Еще при жизни великосветские царененавистники пустили о нем слух как о человеке слабоумном и малообразованном, что препятствует полноценному управлению великой страной, и обвинили его в игнорировании интересов России в пользу иностранных государств, русофобстве, и самое главное, что единственно может как-то оправдать устроенный ими дворцовый переворот, в непочтительном отношении к Православной Церкви.
Но насколько не соответствуют эти лжесвидетельства истине, показывают законы, принятые в его Правление, исторические события его времени и их последствия, а также сами факты из его жизни и объективные оценки его личности, которые его врагам никак невозможно было скрыть.
Образованность, способности и предпочтения Наследника Императорского Престола
Российский Император Пётр III Федорович (урождённый Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторпский) родился 10 февраля 1728 года в городе Киль (Гольштейн, Германия).
Его мать (умерла вскоре после его появления на свет) - Цесаревна Анна Петровна, дочь Российского Императора Петра I, отец - герцог Гольштейн-Готторпский Карл Фридрих.
По линии отца он был внучатым племянником шведского короля Карла XII и сначала воспитывался как наследник шведского престола.
После смерти отца, точнее, в 1741 г. 14-летний Карл Петер Ульрих был приглашен Императрицей Елизаветой Петровной в Петербург. В 1742 году во время торжеств по случаю Коронации она объявляет его Наследником Российского престола.
В начале ноября 1742 года Карл Петер был крещен по православному обряду и - это подчеркивалось в манифесте - как внук Петра Великого официально объявлялся под именем Петра Феодорвича Всероссийским Великим Князем - наследником Елизаветы Петровны.
В конце того же месяца в Россию прибыло шведское посольство с уведомлением об избрании Петра Федоровича кронпринцем. Отказ от прав на шведскую корону Наследником Российского престола был подписан в августе 1743 года.
7 мая 1745 года польский король и саксонский курфюрст Август III Фридрих в качестве викария Германской Империи объявил Петра Федоровича как достигшего совершеннолетия правящим (владетельным) герцогом Гольштейнским. Однако на родину Великий Князь не вернулся, и от его имени там стал править брат Его отца Фридрих Август.
При первой встрече со Своим племянником, как говорят, Императрица Елизавета была поражена его «невежеством» и огорчена внешним видом: худой, болезненный, с нездоровым цветом лица. Однако, следует заметить, что слово «невежество» в то время употреблялось в смысле «простой, не достаточно изысканный» в отношении к внешним манерам и стилю держаться, отнюдь не определяя степень образованности и интеллектуального развития.
Как и положено отпрыску великих Готторпских герцогов, Петр Федорович получил вполне хорошее образование. В возрасте четырех лет, когда другие дети еще находились на попечении нянек, ответственным за его воспитание был назначен ректор Кильского университета, профессор пастор Хосманн. Когда мальчик стал постарше, пастор самолично преподавал ему философию и право. Для преподавания же латыни, математики, черчения, химии, французского языка, астрономии и географии приглашены были лучшие профессора Кильского университета.
Следует отметить, что Петр Федорович был по отцу представителем одного из самых уважаемых аристократических домов Европы. Его прапрапрадед, герцог Фридрих III Гольштейн-Готторпский превратил свои владения в международный научный центр. В отличие от других ученых того времени, интересовавшихся в основном алхимией и теологией, в Готторпском замке занимались более полезными для человечества науками - географией и астрономией.
Учитывая сложную политическую ситуацию, в которую попало Готторпско- Гольштайнское герцогство после захвата Данией более половины владений, включая родовой замок герцогов в Готторпе, отец готовил Карла Петера к неизбежным в будущем военным действиям, понимая, что тому возможно придется решать Готторпский вопрос. К 12 годам юноша имел чин лейтенанта, был членом гильдии стрелков, знал фортификацию, одним словом был профессиональным военным командиром, готовым служить своему отечеству.
В России воспитателем и учителем Петра Федоровича стал академик Якоб Штелин. Встречающаяся в новейшей литературе версия, будто бы общего языка со своим подопечным академик найти не мог, а ученик оказался на редкость тупым, основана исключительно на лживых слухах злобных клеветников. Все обстояло с точностью наоборот. В своих воспоминаниях Штелин отмечал способности и превосходную память своего воспитанника. Она, по словам Штелина, была «отличная до крайних мелочей» (Я.Я. Штелин. Записки// Русский архив. 1909, №7, с.110). Правда, гуманитарные науки его особенно не привлекали и «часто просил он вместо них дать урок из математики». Любимейшими предметами юноши были фортификация и артиллерийское дело, а «видеть развод солдат во время парада доставляло ему гораздо больше удовольствия, чем все балеты» (Я.Я. Штелин. Записки о Петре Третьем, Императоре Всероссийском// Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1866.Кн.4, отд.5, с. 76-77).
Не обращая внимания на упреки и наставления, Великий Князь все больше времени стал уделять военным упражнениям. Он общался с солдатами и офицерами гольштейнского отряда, вызванного из Киля в Россию, охотно беседовал с солдатами Преображенского полка, шефом которого являлся. В великосветских кругах все это встречалось неодобрительно и породило устойчивое мнение о наследнике как ограниченном и грубом солдафоне.
Еще с Киля Петр Федорович обладал недюжинными познаниями в военной инженерии, чем очень напоминал своего деда Петра Великого, в военных науках весьма сведущего. В России он стремился усовершенствовать свои знания, но Штелин оказался в этой сфере полным профаном, а других учителей рядом не было. Поэтому Петр Федорович получал интересующиеся его сведения из книг.
Наследник Елизаветы Петровны был настоящим книголюбом. «Любой, желающий убедиться в этом найдет в отделе рукописей национальной библиотеки в Санкт-Петербурге несколько описей книжного собрания Петра Федоровича, составленных Штелиным. Начиная с рукописи «Оригинальный каталог библиотеки по инженерному и военному делу Великого Князя Петра Федоровича», содержащей 36 листов и датированный 1743 годом, в каталог вошли 829 описаний книг, распределенных по форматам.
Его книжное собрание формировалось разными путями. С одной стороны за счет книг, собиравшихся в Петербурге после переезда сюда гольштейнского принца и Наследника Российского Престола; с другой стороны, за счет доставленной сюда из Киля библиотеки его отца. Это собрание книг прибыло по распоряжению Наследника в 1746 году и было завершено описанием 5 октября того же года. До сих пор библиотека Петра Федоровича по-настоящему не изучена. <...> Примечательно, что Петр Федорович не ограничился лишь получением родовой библиотеки, но следил за ее дальнейшим пополнением. «Как только,- вспоминал Штелин,- выходил каталог новых книг, Он его прочитывал и отмечал для себя множество книг, которые составили порядочную библиотеку (Я.Я. Штелин. Записки о Петре Третьем, Императоре Всероссийском// Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1866.Кн.4, отд.5, с. 71, 110). Вскоре по вступлении на Престол Он назначил Я.Я. Штелина своим библиотекарем, поручив ему составить план размещения в новопостроенном Зимнем дворце книжного собрания и выделив для этого «ежегодную сумму в несколько тысяч рублей» (А. Мыльников, Петр III. Повествование в документах и версиях, ЖЗЛ, М., 2002, с. 73-74).
Переводы книг тогда были редкостью, так что Петр Федорович читал все книги на языке оригиналов, которыми он владел. На русском языке читал он секретный труд «Сила Империи» и - с особой внимательностью - ежегодно издававшиеся «Комментарии Санкт-Петербургской Академии наук». Так, в эти годы углубленных раздумий и самообразования, Наследник готовил свою уникальную программу реформ, осуществлению которой и будет посвящено краткое его правление.
Многие экземпляры из библиотеки Петра Федоровича сохранили на полях пометки, сделанные Его рукой. И если когда-нибудь кто-то из историков в очередной раз попытается убедить нас, что Петр III был человеком слабоумным, пусть он для начала ознакомится с этими пометками.
Добрый Царь-реформатор
После смерти Императрицы Елизаветы Петровны 25 декабря 1761 (5 января 1762 по новому стилю) Петр Федорович провозглашается Императором.
В Своем первом же манифесте Император Петр III объявляет, что будет «во всем следовать стопам премудрого Государя, деда нашего Императора Петра Великого» (Полное собрание законов Российской Империи с 1649 года. Первая серия. СПб. 1830, т. 15, № II 300). И, как свидетельствуют характер и достижения Его короткого Царствования, Свое обещание Он сдержал.
Отмечается, что Пётр Федорович всегда энергично и беспрерывно занимался государственными делами («Уже с утра Он был в своём рабочем кабинете, где заслушивал доклады <...>, потом спешил в Сенат или коллегии. <...> В Сенате за наиболее важные дела Он брался сам энергично и напористо»). Его политика имела вполне последовательный характер; он, в подражание деду Петру I, предполагал провести серию реформ.
Законодательная активность Петра Федоровича была необычайной. За время 186-дневного Царствования, если судить по официальному «Полному собранию законов Российской Империи», было принято 192 документа: манифесты, именные и сенатские указы, резолюции и т. п. (в их число не включены указы о награждениях и чинопроизводстве, денежных выплатах и по поводу конкретных частных вопросов). Очевидно, что Петр Федорович как будущий Император вынашивал свои замыслы в долгие годы Ораниенбаумского периода своей недолгой жизни. Тот факт, что не сохранилось ни одного написанного его рукой документа, в то время как обитатели Ораниенбаума видели, как он работал и писал что-то каждое утро, говорит о том, что кто-то позаботился об уничтожении его архивов. Так как его преобразования пользовались огромной популярностью и характеризовали его как мудрого и доброго правителя, заговорщики, оправдывая свержение Царя его слабоумием и неспособностью управлять, столкнулись с необходимостью объяснить это противоречие. Так возникла идея приписать авторство реформ секретарю Царя Дмитрию Волкову и другим сановникам.
К числу важнейших дел Императора Петра III относятся упразднение Тайной канцелярии (Канцелярия тайных розыскных дел; Манифест от 16 февраля 1762 года). Другой важнейший документ Царствования Петра Фёдоровича - «Манифест о вольности дворянства» (Манифест от 18 (29) февраля 1762 года), благодаря которому дворянство стало исключительным привилегированным сословием Российской Империи.
В конце января, почти одновременно с подготовкой этих двух манифестов, он сообщил сенаторам о намерении прекратить преследование старообрядцев. Указом 29 января Сенату предписывалось разработать положение о свободном возвращении староверов, бежавших в прежние годы из-за религиозных преследований в Речь Посполитую и другие страны. Возвращавшимся предлагалось по их усмотрению поселяться в Сибири, Барабинской степи и некоторых других местах. Им разрешалось пользоваться старопечатными книгами и обещалось «никакого в содержании закона по их обыкновению возбранения не чинить» (Полное собрание законов Российской Империи с 1649 года. Первая серия. СПб. 1830, т. 15, № II 420).
Ряд указов Петра Федоровича посвящался более гуманному обращению с крепостными. Так, у помещицы Е. Н. Гольштейн-Бек были отняты права на имение - это мотивировалось ее недостойным поведением, из-за которого «управление деревень по ее диспозициям не к пользе, но к разорению крестьянства последовать может» (Полное собрание законов Российской Империи с 1649 года. Первая серия. СПб. 1830, № 11 419). Спустя несколько дней указом 7 февраля (Полное собрание законов Российской Империи с 1649 года. Первая серия. СПб. 1830, №11 436) «за невинное терпение пыток дворовых людей» была пострижена в монахини помещица Зотова, а ее имущество конфисковано для выплаты компенсации пострадавшим. А сенатским указом 25 февраля (Полное собрание законов Российской Империи с 1649 года. Первая серия. СПб. 1830, №11 450) за доведение до смерти дворового человека воронежский поручик В. Нестеров был навечно сослан в Нерчинск. В русском законодательстве впервые убийство крепостных было квалифицировано как «тиранское мучение».
«Надо признать: ведущие тенденции Его (Петра Федоровича - Ред.) внутренней и внешней политики обнаруживают несомненные признаки «просвещенного абсолютизма». Показательно, что важнейшие принятые при Петре III законодательные акты обычно сопровождались назидательной аргументацией, выдержанной в просветительском духе и сочетавшейся с патриотическими доводами государственной пользы. <...>
«Как ни велико, на первый взгляд, различие в политических системах Петра III и Его Преемницы, - писал выдающийся русский историк С.С. Татищев, - нужно, однако, сознаться, что в нескольких случаях Она служила лишь продолжательницей Его начинаний» <...> При всей своей ограниченности, как во времени, так и по содержанию шестимесячное Царствование Петра III в известном смысле явилось как бы предварительным наброском мер, которые Екатерина II была вынуждена осуществить в последствии - постепенно, во многих случаях с большими колебаниями и оговорками. А ряд начинаний предшествующего Царствования Императрица использовала для упрочнения созданного Ею образа просвещенной Монархини» (А. Мыльников, Там же с. 357).
«Почти все современники - не только расположенный к Нему Штелин, но и противники, недоброжелатели, в том числе и австрийский посланник Ф.К. Мерси-Аржанто и А.Т. Болотов, - отмечали такие черты характера Императора, как жажда деятельности, неутомимость, доброта и доверчивость. И еще одна существенная черта характера Петра Федоровича, подмеченная современниками и присущая Ему как до, так и после восшествия на трон, то есть черта устойчивая: Он «враг всякой представительности и утонченности. <...> Он не любил, например, следовать строгим правилам придворного церемониала и нередко сознательно нарушал и открыто высмеивал их. Делал Он это далеко не всегда к месту. И излюбленные Им забавы, часто озорные, но в сущности невинные, шокировали многих при дворе. Особенно, конечно, людей с предубеждением относящихся к Императору» (А. Мыльников, Там же с. 131). Еще в юные годы он, по свидетельству Штелина, имел «способность замечать в других смешное и подражать ему в насмешку». В основе ее лежало осознание своего одиночества.
Княгиня Екатерина Дашкова (Петр Федорович был ее крестным отцом) вспоминала: «Однажды Он отвел меня в сторону и сказал мне следующую странную фразу, которая обнаруживает простоту Его ума и доброе сердце: «Дочь моя, помните, что благоразумнее и безопаснее иметь дело с такими простаками, как мы, чем с великими умами, которые выжав весь сок из лимона, выбрасывают его вон» (Дашкова Е.Р. Записки. 1743-1810гг., Л., 1985, с. 15-16).
«Понимая потенциальную опасность для Себя со стороны шлиссенбургского узника, который мог бы стать игрушкой в руках заговорщиков (об этом говорилось в его переписке с Фридрихом II), Император питал к нему не страх или ненависть, а чисто человеческое сострадание. Два этих чувства - государственная необходимость и милосердие - соседствовали в душе Императора, объясняя многие из предпринятых Им шагов. Некоторый свет на это проливают депеши австрийского посланника Мерси: он доносил 14 апреля в Вену, что Петр III, неоднократно возвращался к судьбе Ивана Антоновича, не скрывал, что «имеет намерение относительно этого принца, нисколько не заботясь о мнимых правах на русский престол, потому что Он, Император, сумеет заставить его выбросить все подобные мысли из головы; если же найдет в поименованном принце природные способности, то употребит его с пользой на военную службу». Планы эти стали вызревать вскоре после прихода Петра III к власти» (А. Мыльников, Там же с. 161).
«С грустью начинаешь думать - не был ли прав всем известный Бирон, сказавший: «Если бы Петр III вешал, рубил головы и колесовал, Он остался бы Императором»? <...> Ни ненависти, ни презрения к своим подданным император Петр III не чувствовал.
«Странный Самодержец, - справедливо замечал по этому поводу В.П. Наумов, - оказался слишком хорош для своего века и той роли, которая была предназначена Ему судьбой» (А. Мыльников, Там же с. 161-162).
Святой Благоверный Император Петр III
Не соответствует действительности приписываемое Петру Федоровичу и намерение осуществить реформу Русской Православной Церкви по протестантскому образцу (в Манифесте от 28 июня 1762 года Петру III это ставилось в вину: «Церковь наша греческая крайне уж подвержена оставалась последней своей опасности переменою древнего в России Православия и принятием иноверного закона»). Единственной целью Государя было ослабить политическое влияние Синода и архиереев в государстве, что составляло серьезную проблему еще в правление Петра Великого, через ослабление их финансовой базы.
«Он задумает экономически подкрепить дело секуляризацией церковно-монастырских имений с передачей управления ими из ведения Синода, как это было с 1720 года, в руки государства. На такой путь в 1701 году пытался вступить Его дед, но был вынужден (даже Он!) временно отступить. Возникал этот вопрос и при богомольной Елизавете Петровне. В ее присутствии Конференция одобрила в 1757 году новый порядок управления церковными имениями. Однако и тогда в действие его ввести не удалось. Выполнить ранее принятое решение Петр III и намеревался, рассуждая об этом в Сенате и оформив особым указом 16 февраля.
Поручив Д. В. Волкову подготовку этого законодательства, Император принял в его разработке личное участие. Позднее Штелин вспоминал: "Трудится над проектом Петра Великого об отобрании монастырских поместий и о назначении особенной экономической коллегии для управления ими... Он берет этот манифест к Себе в кабинет, чтобы еще рассмотреть его и дополнить замечаниями" (Я.Я. Штелин. Записки о Петре Третьем, Императоре Всероссийском// Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1866.Кн.4, отд.5, с. 103). Если это не описка, то указ, по-видимому мартовский, первоначально предполагалось оформить более торжественно - как манифест. Все же значимость указа подчеркивалась объявлением его во всенародное известие» (А.Мыльников, Там же с. 155-156).
Касательно вообще проблемы секуляризации монастырских земель в Православном Царстве следует заметить, что это случалось в истории Церкви задолго до Петра Великого и не вызывало возражений у святых отцов, живших в общежительных монастырях и считавших, что это вовсе не мешает монашескому деланию как таковому и не препятствует развитию обителей как духовных центров Православия.
«Несложно догадаться, что Его стремительные, без предупреждения наезды в высшие правительственные учреждения пугали светскую и духовную бюрократию, привыкшую к спокойной и бесконтрольной жизни. Темпераментным выражением крайнего раздражения Императора этим может служить указ Синоду от 26 марта. Поводом послужили челобитные священника Черниговской епархии Бородяковского и тамошняго дьякона Шаршановского, разобраться в которых еще в 1754 году приказала Елизавета Петровна. Но вместо этого синодальные чиновники волокитили и возвращали челобитные тем, на кого они были написаны.
Считая «потачки епархиальным начальникам» типичными для стиля работы Синода, Петр III со всей прямотой писал, что «в сем пункте Синод походит больше на опекуна знатного духовенства, нежели на строгого наблюдателя истины и защитника бедных и неповинных». Говоря, что причины такой позиции «соблазнительнее еще самого дела», Петр Федорович с возмущением продолжал: «Кажется, что равной равного себе судить опасается, и потому все вообще весьма худое подают о себе мнение». Потребовав от Синода немедленного решения не только по данному делу, но и по аналогичным жалобам, Он объявлял, что «малейшее нарушение истины накажется как злейшее государственное преступление», для оповещения о чем настоящий указ опубликовать «для всенародного известия» (А. Мыльников, Там же с. 101-102).
В преддверии войны с Данией
В последние месяцы правления Елизаветы Петровны обострилась проблема владений в Голштейне, некогда принадлежавших герцогу Шлезвиг-Гольштейн-Готторпскому Карлу-Фридриху, отцу Петра Федоровича, вследствие отнятого у Гольштейна Данией в ходе Семилетней войны Шлезвига. Поскольку герцог умер в 1739 г., то право владения этими территориями, о чем уже было сказано выше, перешло к его сыну Карлу Петеру Ульриху. Став Императором Российским, Петр Федорович оставался владетельным Гольштейнским герцогом и свои заботы о гольштейнском наследстве стремился увязать с интересами России.
«Наиболее полно Его точка зрения на этот вопрос была изложена еще в письме 17 января 1760 года на имя Императрицы». В этом письме «Он стремился показать тождественность интересов Гольштейн-Готторпской династии и России. <...> Называя Ее (Императрицу - Ред.) продолжательницей Петра Великого, Великий Князь напоминал, что все помыслы Ее Отца «всегда к тому клонились, чтоб в (Российской) Империи иметь при Балтийском море владения» (цит. по рус.пер.письма. поднесенного 3 февраля 1760 года (20, № 367). Исходя из этого, Петр Федорович категорически отвергал отказ от Своих прав на Шлезвиг: «Когда нынешняя бедственная война, Германию терзающая, кончится тогда надеюсь Я увидеть благополучное время Моего восстановления. Даруй Боже, чтоб оное близко было!»» (А. Мыльников, Там же с. 114).
К тому времени с 1757 года Россия уже воевала на стороне коалиции Австрии, Франции, Швеции и Саксонии, вступив в направленную против Пруссии Семилетнюю войну. Незадолго перед этим, в 1756 году. Елизавета Петровна учредила конференцию при высочайшем дворе - высший консультативный государственный орган, ведавший военно-политическими вопросами, а также всеми внутренними и международными делами. В состав конференции вошел и Великий Князь.
«По свидетельству Я.Я. Штелина, в разгар Семилетней войны Великий Князь «говорил свободно, что Императрицу обманывают в отношении к прусскому королю, что австрийцы нас подкупают, а французы обманывают (Я.Я. Штелин. Записки о Петре Третьем, Императоре Всероссийском// Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1866.Кн.4, отд.5, с. 93). Он приказал Д.В. Волкову сказать членам конференции «от Его имени, что мы со временем будем каяться, что вошли в союз с Австрией и Францией».
В библиографической литературе о Петре III (В.А. Тимирязев) упоминается, что санксонского министра Генриха Брюля (1700-1763), австрийского канцлера Венцеля Кауница (1711-1794) и Бестужева-Рюмина Великий Князь считал «тремя поджигателями войны в Европе. Что ж, в подобных суждениях содержались зерна политического реализма. Семилетняя война и в самом деле мало что дала России. И слова Наследника «со временем» звучали многозначительно: они означали, что наступит пора, когда Он, герцог Гольштейнский, став Российским Императором, круто изменит внешнеполитический курс. То есть уже тогда, в середине 1750-х годов, Петр Федорович рассчитывал на будущую помощь Пруссии в решении шлезвигской проблемы. А ее Он увязывал с обеспечением интересов России на Балтике.
Почему-то иные авторы, касающиеся этой темы, забывают простое обстоятельство: ведь английские короли Георг II, умерший в 1760 году, и наследовавший ему Георг III являлись одновременно и ганноверскими курфюрстами; причем первый из них, при жизни которого высказывал свои суждения Петр Федорович, делами Ганновера интересовался куда больше, чем управлением Англией. При таком раскладе не только Пруссия, но и отдаленная, казалось бы Англия через Ганновер оказывалась ближайшим соседом Гольштейна, а в географическом смысле - и России». (А. Мыльников, Там же с. 116-117).
Получив Императорскую власть, Пётр Федорович сразу же прекратил военные действия против Пруссии и заключил с Фридрихом II Петербургский мир, вернув завоёванную Восточную Пруссию (которая уже четыре года как являлась составной частью Российской Империи); и отказавшись от всех приобретений в ходе фактически выигранной Семилетней войны. Современники осуждали его за этот акт, утверждая, что новый Российский Император пожертвовал интересами России ради своего немецкого герцогства и дружбы с Фридрихом. Заключённый 24 апреля мир вызвал в определенной части патриотично настроенного общества недоумение и негодование, он расценивался как предательство и национальное унижение. Им казалось, что продолжительная и затратная война закончилась ничем, что Россия не извлекала никаких выгод из своих побед. Но в настоящее время добросовестные историки расценивают этот поступок Петра Федоровича иначе, так как прекращение Семилетней войны спасло победительницу-Россию от финансового коллапса, а союз с Пруссией, как военный, так и торговый, не только помогал бы решению Гольштейнской проблемы, но был бы выгоден России в целом.
Для ведения переговоров о заключении мира с Пруссией в Петербург прибыл Генрих Леопольд фон Гольц. Мнением прусского посланника Пётр III дорожил, но утверждение, что тот вскоре стал «заправлять всей внешней политикой России», не соответствует действительности.
Здесь обязательно еще следует заметить, что окончательно спорные земли были освобождены от контроля русских войск и отданы Пруссии только два года спустя, уже в правление Императрицы Екатерины II- после нового союзного договора, заключенного с Фридрихом II. Однако классическая история, трактующая роль Императора Петра III исключительно в отрицательном для России ключе, приписывает сдачу спорных земель исключительно Ему.
После заключения мира с Пруссией вопрос возвращения датчанами Шлезвига стоял по-прежнему на повестке дня и Император планировал, в случае если дипломатические переговоры с Данией, назначенные на 1 августа 1762 года в Берлине, сорвутся, применить военную силу и в союзе с Пруссией выступить против Дании, причём сам намеревался выступить в поход во главе армии.
По сравнению с абсолютно ненужной для России войны с Пруссией (с которой у России тогда даже не было общей границы) вариант мира с Пруссией и войны с Данией даже в современной официальной исторической науке сейчас не представляется такой уж откровенной авантюрой, как это представлено в мемуарах недоброжелателей Императора Петра III. «Сами по себе эти (завоеванные Данией голштейнские земли - Ред.) были по российским масштабам не очень обширны, но ценность их заключалась не в размерах, а в стратегическом расположении на юге Ютландского полуострова, на перешейке между Северным и Балтийским морями. Обладатель их мог вести как балтийскую, так и океанскую торговлю, а, проведя судоходный канал длиной всего 100 км, вообще избавиться от выплаты датчанам Зундской пошлины. <....> По общему мнению, Дания была обречена. Кильская администрация герцога в преддверии неминуемой оккупации уже перевезла архивы и ценности правящей династии в Гамбург. Российские войска пришли в непосредственное соприкосновение с датчанами, - конные разъезды противников уже встречались на нейтральной территории. И вдруг в главную ставку К. Л. Сен-Жермена поступило ошеломляющее сообщение датской разведки от 17 июля: русские оставляют полевой лагерь и маршируют на восток. И лишь спустя некоторое время нашлось объяснение этому чуду, спасшему страну буквально накануне гибели: 23 июня (ст. ст.) в Петербурге произошел дворцовый переворот. Петр III был свергнут» (В. Е. Возгрин. Судьба шлезвиг-гольштейнского наследия Российских Императоров).
Безосновательность обвинений в русофобстве
Незаслуженно Император Петр III в придворных кругах получил и репутацию «русофоба», оскорбляющего «самолюбие русского народа». Чего только стоит среди такого рода обвинений введение Им военной формы прусского образца! Но мало кто обратил внимания на тот факт, что легкий укороченный прусский китель как нельзя лучше подходил к климатическим условиям как Западной Европы, так и Турции, где в основном и проходили военные действия Российской армии. Это равнодушие современников вполне понятно, учитывая, что большую часть времени Российская армия проводила все-таки в России, где климатические условия значительно отличаются от турецких.
Достаточно внимания и усердия было отведено Петром Федоровичем и изучению русского языка. Об этом можно судить по единственно сохранившемуся Его «авторскому тексту - ученическому сочинению «Краткие ведомости о путешествии Ея Императорского в Кронстад. 1943. Месяца Майя». Оно было Им первоначально написано на немецком языке, а затем Им же переведено и собственно переписано по-русски, о чем свидетельствовал подзаголовок: «переводил из немецкого на русское Петр». Конечно, русский язык наследника был далек от идеального, но не забудем, что и исконно русские люди 18 века, в том числе принадлежавшие к высшим кругам общества, писали порой еще с большими ошибками. А ведь с приезда Петра в Россию минуло чуть больше года.
Сохранились официальные бумаги, которые собственноручно подписывал Петр Федорович как «главнокомандующий над Сухопутным шляхетским корпусом» В этой должности Он оказывал поддержку наукам и ученым, среди прочего сделав огромный вклад в картографию России. Организованные Им экспедиции учёных географов и этнографов в отдалённые регионы огромной страны легли в основу страноведения.
В связи с обвинениями в русофобстве Петра Федоровича наибольший интерес представляет входящая в состав вышеупомянутых бумаг «Ведомость требуемым кадетским географическим запросным пунктам, присовокупленным к академическим». (12, л. 9-10). «Отличительной чертой этого документа была прямая связь педагогических потребностей с соображениями патриотического характера: «... дабы воспитываемые в оном корпусе молодые люди не токмо иностранных земель географию, которой их действительно обучают, основательно знали, но и о состоянии отечества своего ясное имели понятие» (выяснилось, что Академия наук необходимых сведений «в собрании не имеет»). (А. Мыльников, Там же с. 122).
Следует отметить и доношение в Сенат от 7 марта 1761 года. Оно проникнуто заботой о подготовке кадров «национальных хороших мастеров». В нем сообщается, что с основания Кадетского корпуса в нем по сей день трудятся кузнецы, слесари, шорники, сапожники, коновалы, садовники и другие квалифицированные ремесленники-иностранцы, способные передать опыт русской молодежи. Этому, однако, препятствует сложившийся порядок, когда учеников набирают из рекрутов, среди которых преобладают лица неграмотные или «грамотные, только весьма порочные, потому что ни один помещик грамотного доброго человека в рекруты не отдаст». Чтобы подготовить действительно хороших «национальных мастеров» (характерная терминология!), нужно, по мнению Петра Федоровича, решительно изменить принципы набора и обучения. Он предлагал «взять из гарнизонной школы от 13 до 15 лет 150 человек школьников», передав их в ведомство Кадетского корпуса и пополняя по мере необходимости этот контингент «нижних чинов детми». В приложенной к доношению смете показано, что при ежегодном выпуске 30 человек «такой мастер станет казне единственно 200 рублев». Говорится в доношении и о предметах, которым наряду с ремеслом будут обучаться юноши: грамоте, арифметике, геометрии, рисованию и немецкому языку. Последнее обосновано тем, что, во-первых, «хорошие мастеровые немцы, которые недовольно русского языка знающие», и, во-вторых, книги по коновальному делу изданы по-немецки, «а на русском языке еще нет». Как многозначительно это словечко: еще нет. Стало быть, должны появиться! <...>
Кем бы ни были письменно оформлены эти проекты, отражение в них государственных симпатий самого Петра Федоровича несомненно. Разве при знакомстве с Его планом подготовки «национальных хороших мастеров» не вспоминается созданная по Его же инициативе несколькими годами ранее в Ораниенбауме школа для подготовки отечественных музыкантов? И опять-таки из непривилегированных слоев: здесь - детей «нижних чинов», там - детей «садовниковых и бобылских»» (А. Мыльников, Там же с. 122-123).
Здесь надо сказать, что кроме чтения и военного дела другим постоянным и серьезным увлечением Петра Федоровича была музыка. В то время как большинство детей в немецких семьях ограничивают свои музыкальные занятия игрой на дудочках, юный герцог выбрал сложный и редкий инструмент - скрипку. Ему было пять лет, когда он случайно услышал, как играет на скрипке Бастиан - егерь Его отца. И с этого момента Он загорелся желанием стать настоящим скрипачом. В Петербурге юноша стал брать уроки игры на скрипке у настоящего профессионала. Со временем Наследник Российского Престола превратится в настоящего музыканта-виртуоза.
Тогда единственными русскими музыкантами были балалаечники на рынках. Для придворного музицирования приглашали итальянцев. Кроме того, поначалу все оперы - как в столичном театре, так и у Петра в Ораниенбауме - исполнялись итальянцами. Первую попытку написать музыку прямо на русское либретто предпринял придворный итальянский композитор Ф. Арайя (опера «Цефал и Прокрис»). Но исполнять вокальные партии на русском языке итальянцам было сложно. Нужны были русские певцы, которых пока не существовало. Арайя выбирал из актеров драматического театра наиболее музыкальных и заставлял их петь. Но Великого Князя такая ситуация не устраивала. И, вот, Наследник решает создать в Ораниенбауме свою школу музыки и театра и начинает поиск талантливых детей (еще раз заметьте, из простых бедных семей). Игру на скрипке в этой школе - и это очень важно! - преподавал Петр Федорович лично. Один из его учеников - Иван Хандошкин - почитается у нас и по сей день как основатель русской скрипичной традиции, хотя на деле лавры Хандошкина следовало бы отдать Его учителю Петру Федоровичу. Таков был вклад этого Императора в развитие русской музыкальной культуры. Как специально подчеркивал Штелин, увлечение музыкой Петра Федоровича способствовало развитию музыкальной жизни как при Императорском дворе, так и в обеих столицах России - Москве и Петербурге.
В начале 1750-х годов Великому Князю было разрешено выписать небольшой отряд голштинских солдат (к 1758 году их число - около полутора тысяч). Эти солдаты некоторое время спустя (к 1759-1760 г.г.) составили гарнизон крепости Петерштадт, построенной в резиденции Великого Князя в Ораниенбауме специально для маневров. Император собирался вверить голштинцам Свою охрану. Императорским гвардейцам, известным как своими пьянством и распущенностью, так и склонностью к политическим авантюрам Петр Федорович совершенно справедливо не доверял и планировал в рамках своих будущих военных реформ вывести гвардейские полки из столицы, лишить привилегий и отправлять впоследствии на поля боевых действий в составе регулярной армии. Планы Великого Князя не были секретом для гвардейских офицеров, в большинстве своем представителям обедневших дворянских родов, близких ко двору, и не стремящихся расстаться со своими привилегиями. Тлеющему пламени заговора не хватало только фитиля.
«Если он (Петр Федорович - Ред.) и ощущал Себя в значительной мере немцем, то немцем на русской службе. <...> Те, кто стоял у престола, самым серьезным образом задумывались о будущем - не столько России, сколько о своем собственном. Французский наблюдатель писал: «Погруженные в роскошь и бездействие, придворные страшатся времени, когда ими будет управлять Государь, одинаково суровый к Самому Себе и к другим». Этот иностранец вольно или невольно коснулся самой сущности вопроса: в этом, а не в перешептывании о пресловутой «неспособности» или «ненависти к русским» лежала причина назревавшего конфликта» (А. Мыльников, Там же с. 116, 128).